это пока чисто оперативный материал, который засвечивать нельзя. Так что если он разберется в ситуации и сообразит, что мы не урки, то займет оборону непробиваемую и сможет хоть десять лет защищаться. А интересный это ход: понадобился ему большой милицейский начальник… – Мерцалов покачал головой. – Интересно, не ложится ли это требование в одну обойму с самим фактом, что о приезде Докинга в Москву кому-то стало известно? Ну-ка, прикинем. Кто об этом вообще мог знать? Во-первых, в аэропорту, из пассажирских списков. Это вероятно. Во-вторых, если кто-то его специально ожидал – в это не очень-то верится. И в-третьих, знали, безусловно, здесь, в этой конторе, начиная с бюро пропусков и кончая моим секретарем и мною самим. И Надворовым, конечно. Ну, себя с Надворовым я отметаю сразу. Но насчет остальных надо подумать. Пусть Надворов сам этим и займется…»
Он позвонил заместителю, отдал распоряжение. Полковник принял указание, но без особого воодушевления.
– Не верится мне, Сергей Симонович, что у нас кто-то такой завелся.
– Информация, тем не менее, утекла. Вот и наделай шороху, чтоб хотя бы в будущем поостереглись. Это ведь не обязательно умысел, кто-то мог просто по глупости где-то болтануть: нас, мол, иностранец посетил… Ну, сам понимаешь.
– Сделаю, Сергей Симонович.
После этого разговора Мерцалов снова вернулся к мыслям о задержанном: «Надо, чтобы его опознали в гостинице. Выяснить, в каком номере он размещен, а скорее всего он там все-таки остановился по липовым документам, может быть, иностранным, вряд ли он стал бы рисковать и идти в отель нелегально, возраст уже не тот, да и то, что о нем известно, указывает на вариант с официальным поселением. Если так, то его липа заначена где-то в номере или в его окрестностях. Вот если мы эти корки найдем, тогда можно сделать и неплохой милицейский вариант. А пока не нашли, пусть он, сомневаясь, все же склоняется к мысли, что взяли его конкуренты. Для него это сейчас даже страшнее: потому что тем судебные доказательства не нужны, те могут и просто по подозрению поставить на перья… Ну, что же: тут пока не остается ничего иного, как ждать».
Он снял трубку, вызвал одного из немногих сотрудников, что находились сейчас в Конторе.
– Созвонись с квартирой, договорись, где встретишься поблизости от них, чтобы никому времени зря не терять. Возьмешь снимки. В «Империуме» по ним опознаешь человека, предположительно их постояльца. Осмотришь его номер очень внимательно. В первую очередь мне нужны его документы – иностранного подданного. Ну, и все остальное, что покажется интересным. Но документы обязательно. Если же его никто там не признает, ладно, будем думать дальше…
Мерцалов так ушел в размышления, что когда резко, требовательно зазвонил телефон, он не сразу сообразил, что это международный, хотя рука автоматически и сняла нужную трубку. И обращенные к нему слова тоже уяснил не сразу, вместо ответа рявкнув:
– Эй там, говорите по-людски! – и только тогда спохватился: – Oh, I'm sorry. Mister Faircloth? Have do you do, mister Faircloth.
Фэрклот, похоже, фыркнул в трубку – видимо, неожиданный прием его так позабавил, что не смог сдержаться. Но заговорил спокойно, как всегда:
– Генерал, не хочу вмешиваться в ваши дела, но поскольку этот случай определенным образом затрагивает и нас… Есть ли у вас что-либо новое об этом… ну, назовем это покушением на жизнь нашего работника?
– Я ведь говорил вам: человек задержан и находится у нас.
– Он дает показания?
Мерцалов полсекунды помялся – точно так же, как его оперативник полчаса тому назад.
– Пока ничего определенного. Очень опытный субъект, а у нас минимум доказательств. Но мы с ним работаем. К сожалению, все, что мы сейчас могли бы предъявить ему – это попытка кражи со взломом, не более.
– Надеюсь, вы этого не сделаете? Если он примет такой вариант, то ничего больше вы от него не получите.
– Это понятно. Но почему вас интересует это происшествие?
– Я думаю, что Докинга хотели устранить. Вряд ли это делалось ради вульгарного ограбления.
– Мы тоже так считаем.
– Весьма вероятно, что это связано с миссией Докинга в Москве. И инициатива исходила от Берфитта.
– Вы так полагаете?
– Берфитт знает, кто такой Докинг и чем занимается. В его приезде он ощутил серьезную опасность для самого себя в первую очередь, ну, и для своего дела. Вам известно, зачем он прибыл в Москву?
– Мы знаем только, что на второй день он улетел в Майруби – скорее всего, с намерением вернуться: номер остался за ним.
– А с кем он встречался в Москве?
– Сейчас мы пытаемся эти факты установить. Но когда он вернется, мы будем тщательно фиксировать все его встречи. Если он вообще возвратится.
– Полагаю, что непременно – если не успел заключить каких-либо сделок. Какой бы ни была его настоящая цель, но ему нужны и явные, так сказать, поводы: он ведь деловой человек – по легенде, да и на самом деле тоже.
– В таком случае, мы будем встречать каждый борт из Майруби.
– Не только. Он опытен. И может вернуться в Москву совсем с другой стороны. Вероятно, надо встречать если не все рейсы вообще, то во всяком случае все африканские.
– Если он так опытен, то может прилететь и откуда-нибудь из Голландии, скажем. Или из Южной Америки… Тут нужна куча народу.
