Она ответила: «Я не знаю, каки таки живут талерки». Изба оказалась полна клопов. Мы на всякий случай привезли серы и решили прокурить избу, прежде чем в ней поселиться. Старик пришел смотреть, с ним несколько баб и детей. Все неодобрительно качали головами: «Ишь, что выдумали». Вдруг из избы послышалось чье-то чиханье. Все заахали. Одна баба закричала: «Да это кошка его (забыл имя старика) там осталась. Пропадет сердешная». Вдруг через некоторое время из какой-то дырки под полом избы вылезает красивая кошка (трехцветная — в Перми называют их «богатки»). Отчихалась и стала ко всем ластиться. Эта кошка сделалась нашим другом на все лето.
Наташа Порецкая довольно часто приезжала нас проведать и ночевала у нас. Наслаждалась природой. Один раз Нина рискнула поехать в город привезти еще кое-каких вещей. Обратно Вадим ее провожал. Эта поездка чуть не кончилась трагично. В это время требовалось разрешение на поездку по железной дороге даже на маленькие расстояния. Но как раз в это утро в местной пермской большевистской газете появилось сообщение, что на близкие расстояния разрешения не нужны. Нина уже взяла разрешение, а Вадим, прочтя газету, не взял. Нина рассказала об этом в своих воспоминаниях (рукопись):
«Влезли мы с вещами в невероятной давке в вагон. Оба стояли на площадке, вещи пропихали внутрь вагона. Вдруг большевистский страж, мальчишка лет шестнадцати, спрашивает разрешение». Нина, не желая подвести Вадима, решила не показывать своего разрешения и стала спорить с мальчишкой, что разрешения отменены, что это она читала сегодня в газетах — как же он не знает своих законов. Он поспорил немного и сказал: «Выходите. Не выйдете?» И тогда я уви-
103
дела в его руке револьвер, который направил на меня. Вадим загородил меня. Мальчишка не выстрелил. Я испугалась за Вадима и поскорей достала свое разрешение. Пришлось бедному Вадиму остаться, а мне мучиться одной с вещами».
В Быковке было скудно с продовольствием. Главной пищей нашей были грибы и ягоды. В деревне было всего вдоволь, но нам даже яйца и молоко бабы не соглашались продавать за бумажные деньги, а вещей в обмен у нас почти не было. Когда подошло время жать овес, бабы мне сказали: «Вот помоги жать, дадим и яиц, и молока». Я довольно хорошо косил в молодости, но жать не умел. Пришлось попробовать. Мне дали в руки серп, показали, какие движения надо делать (левой рукой захватывать колосья в охапку, правой жать). Старуха — знаменитая жнея — меня поставила самым последним в ряду. Я старался главное не отстать от баб и в азарте очень скоро срезал кусок кожи с мясом с мизинца левой руки. Брызнула кровь, я бросил серп, побежал к речке и долго держал руку в ледяной воде. Когда вынул, кровь унялась, можно было перевязать палец. Шрам оставался на левом мизинце много лет и лишь постепенно затянулся. Так мы и остались без молока и яиц.
В конце июля сменился начальник Пермской Чека и благожелатели сообщили мне, что я могу без риска вернуться на несколько дней в Пермь, а затем на остаток лета уехать куда-либо подальше, например в Москву, а потом уже вернуться в Пермь к началу занятий в университете. В Перми, помнится, в самом начале августа, мы быстро подготовились к поездке в Москву. Заплатили Вечтомову за комнаты до 1 октября. Вещи оставили в наших комнатах, кроме самого необходимого. Так оставили в Перми письма Бородина и других композиторов «Могучей кучки» к Нининому отцу, также Нинины альбомы с фотографиями институток ее класса (училище св. Елены в Петербурге). Ректор университета Покровский выдал мне свидетельство, что я командируюсь на шесть недель в Москву для научных занятий и еду с женой. Забыл раньше сказать, что когда мы приехали в Пермь, Покровский выдал нам новые паспорта взамен «царских». Паспорта эти мы, конечно, тоже взяли с собой. Благожелатели нам объяснили, что на вокзале агенты Чека проверяют отпускные свидетельства и паспорта. Нас предупредили, чтобы мы к нему не подходили, а предъявили бы свидетельство ректора университета коменданту станции (тоже большевику, но не ревностному). Так мы и сделали и благополучно сели в поезд».
Павел Иванович Преображенский
(1874–1944)
Русский геолог. Окончил Горный институт в Петербурге. Был профессором Пермского университета. С его именем связаны важнейшие открытия — Верхнекамского месторождения калийных и магниевых солей, месторождения нефти в Верхнечусовских Городках и запасов йодобромной воды в Усть-Качке.
ЗНАЮЩИЙ ЗЕМЛЮ
Павел Преображенский
Геолог — это «знающий Землю». Павел Иванович Преображенский знал ее, и потому она открыла ему свои богатства.
В тридцатые годы двадцатого века Прикамью крупно повезло. На его территории в течение одного десятилетия были разведаны и открыты крупнейшие в мире Верхнекамское месторождение калийных и магниевых солей и первое на Урале Верхнечусовское месторождение нефти. Эти два подземных сокровища стали основой для развития в Пермской губернии горнодобывающей и нефтеперерабатывающей отраслей — на них держится и будет держаться благосостояние великого множества людей. Вот уже без малого столетие две подземные кладовые даруют им свои несметные богатства. Теперь, наверное, не подсчитать, сколько тонн калийной и магниевой руды подняли на-гора шахтеры, сколько высокоплодородных удобрений выдали химики, а металлурги — крылатого магния, необходимого для самолетостроения, сколько скважин пробурили буровики и какой поток нефти переработали нефтяники. А
105
сколько земли перепахали трактора на этом горючем и сколько грузов перевезли!
Месторождения калийно-магниевых солей и нефти — это достояние не только Прикамья, но и всей России. А возглавил их разведку профессор Пермского университета, геолог Павел Иванович Преображенский. С его именем связано еще одно открытие: при бурении разведывательных скважин на нефть были найдены большие запасы йодобромной воды там, где сейчас на огромном подземном море минеральных вод расположен курорт «Усть-Качка».
Существует легенда, что только счастливцам, увидевшим цветение папоротника — а такое случается лишь в ночь на Ивана Купала, — открываются клады земли. Выдающийся русский геолог Павел Иванович Преображенский вполне мог считать себя счастливым человеком. Под его руководством за десять лет были разведаны и открыты три клада земли, имеющие первостепенное значение для жизни Пермской губернии и всей страны.
Но мало кто знает, что первооткрыватель этих подземных сокровищ был на волосок от гибели еще до того, как открытие свершилось.
На протяжении всех лет советской власти в публикациях о Преображенском умалчивалось и до сих пор умалчивается, что в двадцатые годы его жизнь дважды находились в крайней опасности. Как товарищ министра народного просвещения во Временном правительстве и в Омском правительстве А. В. Колчака, Преображенский был арестован в апреле 1919 года, но в декабре освобожден, а в 1920 году его снова арестовали. Сейчас трудно сказать, как бы сложилась судьба выдающегося геолога, — расстреляли бы его или сгноили на Соловках, но в любом случае открытие трех уникальных месторождений могло произойти позже, а это сильно сказалось бы на всей экономике Прикамья, страны и, возможно, даже на ходе Великой Отечественной войны.
Жизнь П. И. Преображенского спасла телеграмма Максима Горького Ленину: «Ходатайствую о смягчении участи Преображенского, крупного геолога, нужного стране». Вполне возможно, что за Преображенского заступился и академик-востоковед С. Ф. Ольденбург, непременный секретарь Академии наук, усилиями которого Академия сохранила в годы Гражданской войны значение научного центра. Член ЦК кадетской партии, Ольденбург был министром народного просвещения во Временном правительстве, а товарищами ми-
106
нистра являлись В. И. Вернадский и П. И. Преображенский. Давнее близкое знакомство с Лениным позволяло Ольденбургу стать на защиту геолога.
Так, к счастью, профессор геологии П. И. Преображенский остался в живых и стал работать в
