Пермская шкатулка

написал слова, которые звучат актуально и сегодня: «Никакие потрясения государств, никакие разрухи промышленно-хозяйственной жизни не страшны для государств, если только не пропала охота к производительному труду и не угас дух мысли и творчества, представляющий собой ценнейший народный капитал каждой нации».

И однако в 30-е годы все было сделано, чтобы имя Ипатьева на родине было забыто. А этот ученый еще в начале столетия проложил первые пути каталитической химии с применением высоких давлений и температур, что легло в основу мировой нефтехимической промышленности. Он же первым осуществил синтез изопрена — основного мономерного звена природного каучука, в результате чего именно в СССР была впервые решена проблема производства синтетического каучука. Ипатьев продвинул на шаг авиацию, когда изобрел высокооктановый бензин, позволивший поршневым американским самолетам обрести неслыханную по тем временам скорость и побеждать в небе немцев.

1 10

А всего у русского ученого было 400 изобретений и свыше 300 патентов на изобретения, в том числе и на автоклав-реактор, названный «бомбой Ипатьева». «Независимая газета» писала об Ипатьеве: «В США он прославился тем, что имел патентов больше, чем знаменитый Эдисон».

В книге В. Кузнецова и А. Максименко об Ипатьеве, изданной в 1992 году, сказано: «Вероятно, можно утверждать, что ни один наш отечественный химик XX столетия за свою жизнь не удостоился стольких почетных титулов и наград, как В. Н. Ипатьев. Он еще молодым был награжден малой, а затем большой премией А. М. Бутлерова. В советское время стал лауреатом премии им. В. И. Ленина, получил звание заслуженного деятеля науки и техники. Он был избран действительным членом Российской академии наук, а затем академии наук СССР. Он также был членом Парижской академии наук, Национальной академии наук США, почетным членом университетов Петербурга, Геттингена, Мюнхена, Страсбурга, Софии, Немецкого химического общества, Югославского химического общества, награжден медалями Лавуазье, Бертло, Гиббса, отмечен государственными наградами целого ряда стран».

Что же произошло? Почему столько лет в забвении было имя Ипатьева?

Здравый смысл выдающегося ученого, его самостоятельность не

%

нравились некоторым руководителям государства. Постепенно его отстранили от всех руководящих должностей. Ученого это нисколько не обидело, поскольку он все время тосковал по научной работе.

В 1930 году у него обнаружилось тяжелое заболевание горла. Ему предоставили возможность лечения за рубежом. Во Франции он встретился со своим сыном Николаем, уже известным за рубежом биохимиком, покинувшим Россию сразу же после революции. При встрече с отцом сын не подал ему руки, как «продавшемуся большевикам». К тому же имя Ипатьева в среде русской эмиграции агрессивно связывали с расстрелом царя и его семьи.

Ипатьев вынужден был переехать в Америку, где легче заработать на дорогое лечение. После хирургического вмешательства заканчивается отпуск Ипатьева, и Академия наук настойчиво требует от него, недолечившегося, возвращения на родину. Он медлит. Последний удар наносит ему младший сын, Владимир, который на общем собрании АН СССР осудил отца за невозвращение из заграничной командировки. В. Н. Ипатьева объявили предателем родины, лишили академическо-

1 1 1

го звания и гражданства. А он во всех контрактах с иностранными фирмами оговаривал, что его разработки бесплатно становятся собственностью СССР. Вплоть до 1936 года Ипатьев посылал свои научные исследования в советские издания, направлял в Россию купленное на свои кровные деньги дефицитное оборудование.

Последний раз Ипатьев пытался вернуться на родину в 1951 году и добился встречи с послом в США Андреем Громыко. Он хотел передать России результаты своих исследований, позволивших прекратить сжигание попутных газов в факелах нефтепромыслов, что уже и было сделано в США. Ответа Владимир Николаевич не получил. Кто скажет, какой огромный капитал нажила Америка и какой урон понесла наша страна?

Оба ученых — Преображенский и Ипатьев — обращались в своих трудах к горячей крови Земли — нефти. Судьбы их сложились по- разному. Но в жилах обоих текла русская кровь, оба были сыновьями России и любили ее. Может быть, работай они вместе на ее благо, успехов у нас было бы больше. Это оказалось невозможно. Страсти того времени, которому они принадлежали, теперь утихли. Остались лишь дела…

Виталий Григорьевич

Хлопин

(1890–1950)

Выдающийся химик, действительный член Академии наук, основатель русской радиохимической школы, ученик и младший друг великого русского естествоиспытателя В. И. Вернадского. Уроженец Перми, сын видного русского гигиениста профессора Г. В. Хлопина. 1 декабря 1921 года В. Г. Хлопин вместе с женой М. А. Пасвик получил первый препарат русского радия.

ГРОЗА БЬЕТ ПО ВЫСОКОМУ ДЕРЕВУ

Я счастлив сообщить Академии, что в этом году сотрудникам Радиевого института под непосредственным руководством В. Г. Хлопина удалось получить из русской руды первые пробы радия. Работа на заводе налажена, и мы надеемся к концу года получить большие его количества. Радий получен из того нового радиевого минерала, который был установлен впервые в Минералогической лаборатории Академии несколько лет назад. Работа добычи из него радия была начата нами в 1916 году в связи с военными обстоятельствами, и, несмотря на все огромные события 1916–1922 гг., руда была благополучно — благодаря преданности делу научного персонала — перевезена сперва в Пермь, потом в Казанскую губернию. Ничего не пропало. Удалось наладить работу и на заводе не на

бумаге, а в действительности, и сейчас первый радий в России

получен из новой руды по новым приемам.

Владимир Вернадский

История, которая рассказана здесь, может стать сюжетом для романа. Супруги Мария и Пьер Кюри открыли новый химический элемент радий и его радиоактивное излучение назвали «действенный луч». Гипотезы о лучистой материи перевернули в науке все вверх дном. Поэт Андрей Белый еще в 1921 году написал пророческую строку:

1 13

«Мир — рвался в опытах Кюри атомной лопнувшею бомбой». Но ученые пока не знали, какое применение найдут новой энергии.

В 1915 году В. И. Вернадский основал при Академии наук Радиологическую лабораторию, к работе в которой привлек подающего большие надежды молодого ученого В. Г. Хлопина, ставшего впоследствии родоначальником русской радиохимической школы. А сразу после революции, очень кстати, вернулся из-за границы Леонид Николаевич Богоявленский. Он оказался тем самым специалистом, которого так недоставало Радиологической лаборатории. Ведь последние годы в Париже он заведовал отделом фракционирования — последней стадии производства по извлечению радия. В 1917 году В. Г. Хлопин и Л. Н. Богоявленский разработали метод добычи радия из остатков руды. Дело оставалось за сырьем.

Богоявленский знал, что в Петрограде имеется небольшое количество радиоактивной руды. Сырье принадлежало дельцам из Ферганского общества по добыче редких металлов. Этой рудой интересовались ученые Германии, где успешно прошли опыты по извлечению из нее радия. В Берлине срочно было учреждено Международное общество, куда на правах пайщика влилось Ферганское общество. Сырье стало почти собственностью немцев. Только война с Германией помешала дельцам отправить его враждующей стране. Но кто мог дать гарантию, что ценное сырье не вывезут из России какими-нибудь окольными путями?

Богоявленский обратился в Совнарком, к заведующему отделом химической промышленности Л. Я. Карпову. Будучи сам химиком, Карпов с первых минут беседы почувствовал, что перед ним талантливый