последствиями катаклизмов, произошедших в этих странах, и неизменно стабильной единой мировой валютой, поддерживаемой не только золотовалютным, но и алмазным запасом государства-эмитента.
В конце февраля в Европе состоялись несколько слушаний по ЕМВ как единственной эффективной валюте, способной пережить кризис и удержать разрушение экономики. Был ратифицирован договор «Об интеграции ЕМВ на европейский рынок до 2014 года».
Благодаря активной поддержке Объединенного мирового банка экономика ЕС не подверглась коллапсу и уже к середине года вернулась к предыдущим темпам роста…
Проклятая девчонка бежала точно настоящий марафонец. Ладная фигурка легко неслась вперед, в то время как полковник с трудом пробивался сквозь воздух.
«Экую тушу себе откормил! Форму потерял, недоносок. Даже хрупкую девицу догнать не могу».
Орлову давно не приходилось столько бегать. Сердце ухало как рассерженный филин. Громко и непрерывно. Глаза щипало от пота, тяжелые градины стекали со лба на скулы, оттуда — на подбородок. Полковник пофыркивал, отряхиваясь. Заглатывал воздуха полную грудь. Матерился про себя, даже мысленно задыхаясь на каждом слове.
— Чтоб тебе лопнуть! — выдал он первую цензурную фразу за показавшееся долгим время погони. — Стой! Дура сопливая!
Мимолетом подумал о том, что с возрастом изрядно сдал. Раньше без труда пробегал изрядные дистанции на плацу и по пересеченной местности и не отставал от молодых подчиненных. А вот в последние годы поизносился. Печень часто постреливает — выпить охота. Колени дрожат, руки. Еще годок-другой — и можно в гроб ложиться. Эх, где ты, молодость!
И притом Орлов не смог бы объяснить, зачем вообще бросился за журналисткой? Не его дело — ловить дутую знаменитость, да еще в такой момент. Он обязан командовать уцелевшими, обеспечивая оборону объекта до подхода подкреплений — даже имеющимися куцыми силами. И даже командование не передал, отдавшись нелепому порыву.
Наверное, свою роль сыграл общий шок от нападения в мирное время. Нападения с применением тяжелого оружия в таких количествах, какое полковнику не доводилось видеть даже во время редких показушных учений.
Нет, Орлов не исключал возможностей стычек с террористами. Атомные электростанции взрывались во всем мире, но что такое террористы? Группа прекрасно подготовленных смертников, этакий спецназ, и ни в коем случае — целое войсковое подразделение с ракетами, минометами и даже танком.
Понятно, в нынешнем мире продается все, были бы деньги купить. Но сколько же надо средств даже не на оружие — на приобретение молчания всех, кто обязан был заметить сосредоточение весьма немалого прекрасно вооруженного отряда рядом с огромным городом! Ни у одного олигарха состояния не хватит.
Мозг отказывался анализировать информацию. Полковник словно напрочь вышел из реальности и лишь зачем-то продолжал гнаться за девчонкой, хотя какая разница, догонит он ее или нет? Убьют ее, не убьют, на фоне нынешнего количества трупов, фактически — полного разгрома, одна судьба не играет никакой роли. Да и не отвечал Орлов за ее судьбу. Вот за судьбу станции…
Но поведение Орлова не поддавалось логике. Как не поддавалось логике все происшедшее сегодняшним вечером.
Путаница лестниц, коридоров, мелькание дверей по сторонам… Телеведущая слепо ткнулась в металлическую преграду на пути. Развернулась, испуганно прижимая руки к груди. Сжалась, затряслась. Бледное лицо перекосилось от ужаса.
— Да успокойся же наконец! — Орлов остановился перед девушкой и согнулся, уперев руки в колени.
Мечтательно подумал о том, чтобы развалиться на полу, отдышаться. Хоть на минутку! Но где-то там, на другом конце тоннеля ожидают солдаты. Испуганные не меньше этой сопливой девчонки, подавленные гибелью товарищей. Зачем было бежать за этой истеричкой?
— Отойдите от меня! — срывающимся голосом попросила девушка. — Мне плохо.
— А еще командиром называюсь, — не услышал ее потрясенный новой мыслью полковник. — Бросил своих людей, чтобы за тобой угнаться, глупая. Что будет, если их всех убили? Из-за тебя, между прочим. Из-за меня тоже…
— Не приближайтесь! Я… я…
— Да что с тобой? — Орлов сделал шаг вперед и вытянул руку. — Ты совсем мозгами поехала? Думаешь, я за тобой побежал, чтобы изнасиловать?
— Не…
— Дура ты позорная! Голову морочишь!
Полковник схватил ее руки и притянул к себе.
Обнял дрожащую девушку, погладил по голове. Морщины на его лице разгладились.
— Ну, все, все. Успокойся. Все хорошо будет. Постреляли сегодня немного. Больше ничего страшного не произойдет. Поплачь — легче станет. Слышишь? Поплачь. Ты извини, что на тебя наорал. У меня дочка есть. Совсем как ты! Такая же красивая. Даже не представляю, как бы она себя повела в такой обстановке… Держись, моя маленькая. Поплачешь немного, и мы вернемся наверх. Там безопасно. До утра как-нибудь продержимся. Там и подмогу пришлют. А ты потом репортаж напишешь о моих парнях. Что выдержали внезапную массированную атаку противника и спасли миллионы жителей от лучевой болезни. Герои! Хорошо? Ну, поплачь. Успокойся.
И надо срочно возвращаться к солдатикам, и нельзя бросить беззащитную девушку, чем-то напоминавшую полковнику собственную дочь. Орлов застыл, не зная, что предпринять.
Убаюканная словами Орлова, девушка немного пришла в себя. Она обмякла, повисла на плечах полковника и облегченно разрыдалась. Мужчина неприятно пах водкой и потом. Но излучал непоколебимую уверенность и силу, какая бывает только у профессиональных военных. Как хорошо!
Людмила не понимала, что с ней происходит. Помнила расстрелянную ракетами ночь. Перед глазами проплыли окровавленные тела, клочки черного дыма, кровавые пятна. Потом прозвучал выстрел, и пуля раскрошила кафель на полу. Стало так страшно! Паника захлестнула сознание, и мимо, под топот каблучков потекли белоснежные стены тоннеля. В самом конце коридора — дверь. Что-то подсказывало: надо войти туда. Но что дальше? Спрятаться от взрывов и криков? Или что-то другое?..
До вчерашнего дня телеведущая и не подозревала о существовании ЛАЭС. Не знала, что в бетонных артериях исполинского монстра, снабжающего электричеством несколько регионов, может таиться смертельная опасность. Дело у девушки маленькое — читать с монитора написанный журналистами текст и улыбаться в объектив телекамеры. Очень легко. Даже не обязательно запоминать или вдумываться в суть. Каждый день интересное приключение: поездка в Мадрид на корриду, полет в Вашингтон на ежегодный карнавал в честь Новой Демократии, еще куда-нибудь. Работа как раз для дочери Тимура Батурина, воротилы массмедийного рынка — выпускницы МГИМО с красным дипломом за папины деньги. Главное, не забывать: держи осанку, делай умное лицо, поддакивай в диалогах. И улыбайся. Всегда улыбайся!
Вчера небольшому уютному мирку Людмилы пришел конец. Она впервые увидела, как убивают людей. Раньше ей приходилось рассказывать в прямом эфире о наводнениях в Закарпатье и землетрясениях в Китае; во время «трагических» эфиров она должна была слегка поджимать губы и делать сочувствующее лицо. «Погибли восемнадцать тысяч человек…» Но если раньше печальные события развивались где-то там, в ничего не значащей дали, то сейчас они ворвались в реальность телеведущей.
После страшного вечера Людмила думать не могла про улыбки. Ее трясло, хотелось немедленно убраться из кошмара. Закрыться на все засовы, включить сигнализацию в квартире, шмыгнуть в кровать и с головой накрыться одеялом. «Все забудется после бокальчика мартини. Или не забудется?..»
Уровень интеллекта госпожи Батуриной колебался где-то между понятиями «глупая кукла» и «симпатичная дурочка». Она об этом знала, но не слишком беспокоилась: о чем волноваться, если внешность и папины ресурсы поддержат на плаву в любых условиях? Но сегодня…
Сегодня с ней случилось непоправимое. «Кошмарное. Неописуемое. Выстрелы, крики, смерть».
