рукой уже закрывавшуюся дверь. Они встали возле лифта, и Рита приветливо кивнула ему. Мальчишка растянул губы в улыбке, но глаза у него были настороженные, очень внимательные.
В руках у парнишки был перепачканный портфель, порванный в нескольких местах. Славный мальчик, подумала Рита, только непонятно, почему у него взрослый портфель, и такой драный... Как будто он его на помойке нашел. Она не видела раньше этого подростка в своем подъезде, но рассудила, что жителей много, и к кому-то из них вполне мог приехать племянник или внук.
Лифт открылся, но мальчик выжидательно смотрел на Риту, и она, улыбнувшись его вежливости, вошла в кабину. Мальчик остановился в дверях, на секунду замешкался, а затем резким движением открыл портфель и вытряхнул его содержимое Рите под ноги – странный пищащий клубок, распавшийся при падении на много частей. Отбросил портфель за спину, ухмыльнулся, и проворно нажав кнопку десятого этажа, отскочил назад, чтобы не прищемило в дверях.
Рита не успела ничего сообразить – настолько быстро и неожиданно все случилось. Она взглянула под ноги, и с ужасом увидела мечущихся по лифту крыс. Их было не меньше десятка – белых и серых, с длинными лысыми хвостами, с острыми мордами. Они перепрыгивали друг через друга, а одна из крыс – в точности такая же, как укусила ее в детстве, вскарабкалась на Ритин сапог и уставилась на нее снизу красными бусинками. На загривке у твари выступила кровь, и последней здравой мыслью Риты было: зря мальчик посадил всех крыс в один портфель, потому что они искусали друг друга.
И теперь искусают ее.
С хриплым криком женщина отшвырнула крысу в сторону, резко дернув ногой, и та отлетела, ударилась о стенку лифта, но тут же приземлилась на все четыре лапки. Крик Риты перешел в хрип, потому что перед глазами ее возникла жуткая картина: ее собственное объеденное грызунами тело, и крысы, пирующие на ее лице, – крысы с окровавленными мордами, шуршащие хвостами, перебирающие когтистыми лапками по ее коже. От охватившей Риту паники она даже не догадалась остановить лифт, и до десятого этажа кабину сотрясал ее отчаянный, дикий вопль, в котором явственно слышалось сумасшествие.
Задыхающаяся, покрытая холодным потом, с бешено бьющимся сердцем, Рита бежала по лестнице с десятого этажа на свой пятый, и в глазах у нее темнело, а потолок грозил обрушиться черным колпаком, под которым нечем будет дышать. Руки дрожали так, что она трижды роняла ключи, прежде чем смогла открыть дверь, а затем, захлопнув ее, упала без сил. Немного придя в себя, она добралась до телефона и позвонила мужу.
«Зачем? Кому это было нужно?» – размышлял Семен, сидя возле заснувшей после стресса жены.
Вызванный домашний врач назначил ей успокоительное, немедленно купленное Семеном в ближайшей аптеке, и ушел, качая головой. Швейцман подозревал, что врач не до конца поверил в Ритин рассказ, тем более что ни одной крысы в лифте или подъезде обнаружено не было. Но сам он знал, что жена не могла такое придумать: в ее характере начисто отсутствовали и лживость, и склонность к выдумкам. Нет, крысы были, и был мальчик, вытряхнувший их из портфеля, и был человек, придумавший эту зверскую пытку. Но кто?..
Вспомнив о Крапивине, Сенька вышел в соседнюю комнату, бесшумно прикрыл за собой дверь и набрал его номер. «Денис – человек без фантазии, и в чем-то это хорошо: может быть, он сможет найти рациональное объяснение произошедшему? Черт возьми, кто же мог...»
– Да! – как обычно, суховато сказал Денис в трубку. – Швейцарец, что там у вас?
Семен, путаясь, взволнованно рассказал ему о том, что случилось.
– Прости, что бросил тебя там... возле кафе... – пробормотал он и поймал себя на мысли, что уже в который раз извиняется перед Крапивиным. – Испугался за Ритку... Ты сам понимаешь, она была в полной панике...
– Как она сейчас? – перебил его Денис, знавший о Ритиной фобии.
– Ничего, спит. Выпила лекарство, успокоилась и уснула. Послушай, Денис... – Семен замолчал, тщательно подбирая слова, – это ведь не просто так, понимаешь? Кто-то хотел испугать ее до полусмерти, может быть, воздействовать на меня... И этот «кто-то» выбрал такой способ, чтобы наверняка довести ее до истерики, то есть это человек, который в курсе ее... особенности. Ты меня понимаешь?
Крапивин помолчал, затем веско сообщил:
– Сенька, ты фантазер. Если бы кто-то – не хочу гадать, кого ты имеешь в виду и кому это могло понадобиться, – хотел надавить на тебя, он не стал бы подкидывать твоей жене крыс, а прижал бы тебя другим способом, более действенным, хотя, наверное, менее эффектным. Мальчишка просто-напросто придумал жестокую шутку. Возможно, у него дома пара крыс принесла приплод, и он держал их, сколько мог, а затем родители потребовали от них избавиться, и парень не придумал ничего лучше, чем выкинуть крысят. А может быть, он рассчитывал, что взрослый человек, тем более – женщина, решит подобрать их и из жалости займется их пристраиванием. В голове у подростка может быть все, что угодно – вспомни, пожалуйста, хотя бы вас с Ланселотом.
Швейцман хмыкнул, соглашаясь.
– Так что не придумывай мировых заговоров, лучше озаботься тем, чтобы Рита поработала над собой. Такая паника при виде домашних грызунов ненормальна, ты понимаешь?
– Понимаю, – кивнул успокоенный Сенька. «Действительно, отчего я всполошился? Заразился от Ритки ее страхами». – Спасибо, Денис. Ты, как всегда, все разложил по полочкам, а я пошел на поводу у эмоций. Ритку жалко – слов нет!
– Найди ей хорошего психолога, если жалко, она должна научиться избегать подобных стрессов.
– Хорошо. Ладно, увидимся.
– Увидимся.
Положив трубку, Крапивин откинулся на спинку стула и пару минут сидел неподвижно с открытыми глазами, глядя перед собой. Затем он перевел взгляд на столешницу – там, придавленный пресс-папье, лежал чек из зоомагазина на сумму тысяча восемьсот рублей – за двенадцать крыс и переноску для них. Диковатая усмешка появилась на его лице. Тринадцатая крыса – черная, лоснящаяся, с жирными боками – высунула морду из-за пресс-папье и бесшумно пробежала по столу. Крапивин проводил безразличным взглядом ее хвост – он был перепачкан в чем-то красном и оставлял прерывистые следы на поверхности, – резко крутанулся в кресле и уставился на стену. Когда он повернулся обратно, крысы уже не было, хотя Денис чувствовал: она здесь, неподалеку, наблюдает за ним из темного угла за шкафом с книгами. Он снова усмехнулся и пошел за тряпкой – протереть стол.
– Итак, Качков украл деньги из фирмы, пользуясь практически безграничным доверием покойного Силотского, и, надо думать, сбежал, – размеренно говорил Бабкин, отбивая мясо молоточком в такт своим словам.
Макар растянулся на кухонном диванчике, забросив ноги на спинку. Голова его свисала вниз с края дивана, отросшие светлые волосы почти касались пола. Сергей бросил на Илюшина недоумевающий взгляд, покачал головой и продолжал:
– Из того, что рассказали нам в «Броне», следует, что человек он дрянной, неприятный, хотя и пользуется успехом у женщин. Впрочем, это закономерно – я про успех. Поэтому не исключено, что он сбежал с какой-нибудь подружкой, бросив жену и двоих детей. Судя по тому, что ты о них говорил, я этому не удивляюсь. Раньше он не уходил окончательно, потому что у него не было четырех миллионов долларов, а теперь они появились, и он не собирается делить их с супругой. Слушай, да сядь ты нормально! У тебя физиономия красная – кровь прилила к голове.
Макар нехотя поднял голову, посмотрел на Сергея совершенно ясными глазами.
– Может, мне так лучше думается, – возразил он.
– И что ты надумал?
– Надумал я вот что: Качкову, присвоившему половину дохода «Брони», не было никакого смысла заставлять нас выйти из расследования. Нанять людей, угрожать Маше с Костей, пугать меня... Зачем? Однако кто-то увидел нас возле дома Силотского, понял, что мы догадались о выдумке Качкова и нашли подтверждение своей правоте, и натравил на нас банду. Допустим, организатором всего произошедшего был сам Качков. Это означает, что либо он нас панически боится, либо у него есть сообщник, который остался здесь. Причин Владимиру Олеговичу бояться нас я не вижу: довольно затруднительно двум скромным частным сыщикам отыскать на земном шаре человека с несколькими миллионами долларов. Качков не дурак,
