За мной пустился он, взмахнув крылом,
И трижды – надо мной паря и клича
Мне черным голову обвил венком.
'Чую, – каркнул, – запах трупа.
Эй, безумный всадник, глупо
Средь песков искать пути,
Трав коню здесь не найти.
Горькая вас ждет расплата,
Вам отсюда нет возврата.
Ветер бродит тут, свой след
Неустанно заметая;
Где пасутся гадов стаи,
Для коней лугов там нет.
Только трупы тут ночуют,
Только коршуны кочуют'.
В глаза мои когтей направив острия, .
Он каркал. Трижды мы взглянули око в око.
Кто ж испугался? Коршун, а не я.
Он крыльями взмахнул и улетел высоко.
Лук натянувши, взор я бросил в глубь небес:
Враг пятнышком висел в синеющем просторе,
Весь с воробья… с пчелу… с комарика, и вскоре
В лазури растворился и исчез.
Мчись, летун мой белоногий!
Скалы, коршуны – с дороги!
Тут, от закатных отделясь лучей,
Вдруг облак полетел за мной на крыльях белых:
Прослыть в небесных захотел пределах
Таким гонцом, каким был я в песках степей.
Спустившись, он повис над головой моею
И свистнул мне, в лучах закатных пламенея:
'Стой! Умерь ты прыть свою!
Зной сожжет тебя тлетворный;
Не прольется благотворный
Дождь на голову твою.
Там ручей не отзовется
Серебром своих речей;
Там голодный суховей
Пьет росу, чуть та прольется'.
Я все вперед лечу, не слушая угроз.
Усталый облак стал на небесах метаться,
Все ниже головой склоняться…
Потом улегся на утес.
Я оглянулся – он не превозмог бессилья,
На небо целое его опередил я,
Он видел издали, что в сердце он таил:
Побагровев от злобы волчьей,
От зависти налившись желчью,
Он почернел, как труп, и в горы пал без сил.
Мчись, летун мой белоногий!
Степи, тучи – прочь с дороги!
Огляделся я кругом:
На земле и небосклоне
Уж никто не смел в погоню
За моим лететь конем.
Тут объятой сном природе
Не слыхать людских шаг.ов;
Тут стихии без оков
Спят, как звери на свободе,
Что укрыться не спешат,
Человечий встретив взгляд.
Глядь! Я не первый тут! Какие-то отряды
Там за песчаной прячутся оградой.
Кочуют ли они иль вышли на разбой?
Какой пугающей сверкают белизной!
Взываю к ним, – в ответ молчанье. Трупы это!
Здесь караван погиб, засыпанный песком.
И дерзкий ураган отрыл его потом.
Верблюды, всадники – с того пришельцы света.
Между голых челюстей,
Сквозь широкие глазницы,
Мне конец пророча дней,
Медленно песок струится:
'Бедуин, вернись назад!
Ураганы там царят'.
Я не ведаю тревоги.
Мчись, летун мой белоногий!
Ураганы – прочь с дороги!
Тут африканский смерч, пустыни властелин,
Блуждая по сухим волнам ее стремнин,
Заметил издали меня. Он, изумившись,.
Остановил свой бег и крикнул, закружившись:
'Что там за вихрь? Не юный ли мой брат?
Как смеет он, ничтожный червь на взгляд,
Топтать мои наследные владенья?'
И – пирамидою – ко мне в одно мгновенье.
Увидев смертного с душой, где не жил страх,
Ногою топнул он с досады,
Потряс окружных гор громады
И, словно гриф, сдавил меня в своих когтях.
Жег меня огнем дыханья,
Из песка до неба зданья
Возводил биеньем крыл
И на землю их валил.
Не сдаваясь, бьюсь я смело,
Чудище в объятьях жму,
Ярыми зубами тело
Тороплюсь разгрызть ему.
Столбом хотел уйти на небо смерч сыпучий,
