Только красного цвета ваза оживляла общую картину. Миранда подошла, чтобы рассмотреть ее получше.
— Нравится?
Она повернулась и увидела виконта. Тот стоял, прислонившись к стене, и крутил в руках карманные часы. Любой мужчина мог бы потеряться в темном декоре комнаты, но виконт на фоне этой роскоши выглядел очень естественно.
Она снова повернулась к вазе, стараясь привести дыхание в норму. Это был тот самый мужчина, который приходил в магазин. Таинственный незнакомец. Тогда он зашел к ним случайно, но что у него на уме сейчас?
Миранда не отводила взгляда от вазы. Прелестная вещь! Красные и золотые узоры переплетались с орнаментом из лилий. Единственное яркое пятно в этой комнате и единственный предмет, в котором была жизнь.
— Да, это настоящее произведение искусства.
— А комната?
Она снова взглянула на него, крепко, словно щит, прижимая к груди пакет с книгами, хотя виконт стоял в десяти шагах от нее.
— Красивая, — дипломатично заметила она.
— И только?
— Потрясающая, — добавила она.
— Вы действительно так думаете?
— Конечно.
— Но она вам нравится?
Она подняла голову.
— А это имеет значение?
— В данный момент — да.
Он улыбнулся, отрываясь от стены.
— А в следующий?
Он медленно подошел к ней сзади, задев пояс ее платья так, что он натянулся на талии.
— Увидим.
Он подошел к столу, и она повернулась к нему:
— Ваше сиятельство изволит забавляться? Играет со скромной продавщицей?
— Едва ли я соглашусь с этим определением. У вас ведь есть собственный капитал, не так ли? Может быть, недостаточный, чтобы роскошно жить на него, но, как выяснилось, вполне приемлемый, чтобы отказаться от моего предложения… — Он плавно опустился в кресло. — Кажется, я напугал вас? Я, наверное, показался вам этаким неуклюжим медведем.
Нахмурившись, он крутил в руках пресс-папье. И взгляд его глаз говорил, что она обидела его.
— Люди находят вас грубым, да? Вот почему вы сравнили себя с медведем?
— Этот зверь-одиночка, а я обычно нахожу приятную компанию. — Его глаза неспешно путешествовали по ее фигуре. — Или по крайней мере довольствуюсь неожиданной встречей.
Она крепче прижала пакет.
— Может быть, вы так сильно сжимаете книги потому, что робеете передо мной?
— А вы изучаете меня?
Он улыбнулся:
— По крайней мере навел справки.
Она прикинула, кого же он мог спросить о ней? Ее дядю, Питера, Жоржетт? Когда же он успел сделать это?
— И для чего вам это?
Он наклонился к столу, приведя в порядок перо, лист бумаги и карманные часы.
— Вы заинтриговали меня.
Она смотрела ему в глаза, стараясь не придавать особого значения его словам и боясь перейти границу официальных отношений. Она не сделала ничего предосудительного. Не флиртовала, как Жоржетт. У нее не было ни яркой внешности, ни соблазнительной фигуры, которая могла бы привлечь мужчину. Она не блистала ни остроумием, ни умом. Она была просто девушкой, которая любит книги.
Поэтому его утверждение казалось ей фальшивым и рождало непонятную тревогу.
Она постаралась выбросить из головы нелепые фантазии и протянула пакет:
— Это вам, милорд. Доставлено в целости и сохранности.
Она прошла к столу и положила книги на стол. Расписка, лежавшая наверху, ждала его подписи. Она пододвинула ее поближе к нему:
— Подпишите, и я ухожу.
— Но… я не могу сделать это.
Она удивленно взглянула на него:
— Вы раздумали? Вам не нужны книги.
— Отчего же? Нужны, но я могу подписать, только если они станут моими.
Она слегка подтолкнула расписку, а про себя подумала: может быть, он не в себе? О чем он говорит?
Его бровь поднялась, и в глазах снова появился блеск, недобрый огонек, который мог быть в глазах мужчины, если он решил пойти на все, чтобы обладать женщиной. Чтобы добиться ее склонности.
— Я хочу сказать, что не готов подписать вашу бумагу. Что, если книги совсем не те, которые я заказывал? Что, если это снова досадное упущение?
Она настойчиво подтолкнула пакет. Виконт приподнял другую бровь.
И снова в его взгляде промелькнуло что-то дерзкое.
— Единственное упущение, которое мы допустили, случилось потому, что вы намеренно переложили пакет, — сказала она. — Причем дважды.
— Так-так, обвиняете невинного покупателя. — Он подвинулся в кресле, сложив руки на груди, но и эта поза лишь подчеркивала его мужественность. — Я теперь превратился в жертву.
— Именно. — Она помедлила. — Вы не хотите открыть пакет и проверить книги?
— Нет.
— Хотите, чтобы я сделала это?
— Нет.
— Тогда как же я смогу…
Она глубоко вздохнула, затем улыбнулась, так холодно, как только могла, приняв игру, которую он затеял. И получила в ответ довольную улыбку.
Он не сказал ни слова. И молчал целую минуту.
Ему доставляло удовольствие наблюдать за ней. Она не мигая смотрела на него, хотя невысказанный вопрос в его глазах нервировал ее, словно он не мог подыскать подходящий ответ на какую-то загадку.
Миранда не могла понять, как ей вести себя. Она поняла, что они будут продолжать в том же духе весь день, если она и дальше будет молчать. И она решилась.
— Как вы провели этот день, милорд? — спросила девушка как можно игривее, несмотря на застенчивость, смущение и тревожное предчувствие.
— Неплохо. Но, учитывая интимность обстановки, вам лучше называть меня по имени.
Она удивленно смотрела на него.
Уголки его рта приподнялись.
— И то знакомство, что я планировал, превзошло все мои ожидания.
Девушка растерянно молчала.
— Мы можем сидеть так весь день.
Она закрыла и открыла рот. Сделав над собой усилие, произнесла:
— Хм, как вы чувствуете себя… Максимилиан?
— Это звучит слишком напыщенно, вам не кажется? Вы вправе сократить мое имя. А что касается вашего вопроса, я чувствую себя превосходно, Миранда.
