солнце в горах. Викторию пробрал озноб, и она схватила домашний халат, оставленный накануне на краю постели. Продевая руки в рукава, она увидела, что огонь в камине погас, пепел подернулся серым налетом, а в комнате холодно, как в холодильнике. Второпях она застегнула халат и выскользнула из постели, неуверенной рукой отбрасывая с глаз волосы. Она все еще хорошо помнила кошмарный мир сна, и воспоминания о разбудившем ее взрыве казались более вещественными, чем все остальное.
Снова поежившись, Виктория раздвинула бархатные портьеры и выглянула в окно. Прошлой ночью пейзаж выглядел первозданным хаосом, но в это утро ее ослепила сверкающая панорама. Окно выходило на заднюю часть усадьбы, за ним высились высокие отроги гор. Ближе к замку, за обнесенным стеной садом, в котором, очевидно, была достигнута некоторая степень упорядоченности, виднелись заснеженные сосны. Направо блестели воды ручья, и Виктория удивленно подумала: «Как он не замерзает при такой низкой температуре?» Окрестности долины могли считаться укрытием, но даже здесь было очень холодно.
Когда реальность утвердила себя, Виктория повернулась к ночному столику и взяла часы. Шел только девятый час утра, но она решила, что разумно одеться и поискать способ согреть комнату. Она натягивала плотные брюки, когда какой-то звук у двери спальни заставил ее обернуться, прикрывая грудь свитером. Дверь скрипнула, остановилась, снова скрипнула, наконец подалась, и в щели показалось маленькое лицо.
Виктория издала потрясенный вздох облегчения и быстро опустила свитер. В комнату нехотя вошла девочка — очевидно, Софи. У Виктории возникло ощущение, что Софи хотела застать ее спящей и не ожидала, что ее увидят.
— Guten Morgen, Sophe[4], — с улыбкой сказала Виктория, поздравляя себя, что еще помнит простые немецкие слова, но девочка просто молча смотрела, не отвечая и не здороваясь сама.
Поскольку это было первое появление подопечной, Виктория решила дать ей несколько минут привыкнуть к себе и начала убирать постель. Вчерашний вечер разочаровал в том смысле, что она не видела ни барона, ни его дочь сразу после приезда. И когда решилась спуститься на кухню, разобрав чемодан, выяснилось, что от нее ожидают ужина за кухонным столом с Густавом, мужем Марии. Все это было частью странной, фантастической атмосферы замка, но этим утром она отказалась унывать. В конце концов, еда, хотя и простая, превосходна, и Виктория чуть больше, чем служанка, после всего сказанного и сделанного.
Но все же замок явно не роскошный загородный дом, и, кроме Густава и Марии, здесь больше нет слуг. Викторию после возвращения наверх одолевали вопросы, и она пришла к заключению: барон либо эксцентричен, либо на самом деле беден так, как говорил. Если бы у нее вообще был здравый смысл, она бы заподозрила, что дело нечисто. Три гувернантки за столько месяцев, сказала крестная. И эта бедняжка, баронесса Тереза, вряд ли она жила бы с протянутой рукой, имея в родственниках богатых землевладельцев. Виктория улыбнулась про себя, разглаживая покрывало на своей кровати. Тетя Лори не догадывается, во что втравила крестницу. Подозревай она финансовые обстоятельства барона, сразу отказалась бы от своей идеи. И все-таки Виктория нашла перспективу такой работы вызовом для себя. Она взглянула на маленькую постную физиономию Софи. «Да, — прозорливо подумала Виктория, — мне досталась отнюдь не синекура».
Когда кровать была застелена, девушка выпрямилась и обратила наконец внимание на девочку. Та была маленькой для своего возраста, волосы, заплетенные в две косички, на несколько оттенков темнее, чем у ее отца. На ней было темное шерстяное платье и кардиган, теплые колготки согревали ее тонкие ноги. Она не была непривлекательна, но простая одежда придавала ей внешность Золушки. Виктория погрела дыханием холодные ладони и бодро сказала:
— Здесь холодно! Давай спустимся? — Она знала, что девочка ее понимает. До болезни Софи училась в пансионе, где английский был вторым языком.
Софи продолжала неподвижно смотреть на нее, не двигаясь к двери. Когда Виктория стала терять терпение, девочка вполне разборчиво произнесла:
— Вы собираетесь остаться?
Виктория опешила.
— Разумеется, — не задумываясь, ответила она. — А что, не стоит?
Софи пожала тонкими плечиками.
— А я сказала, что не стоит? — нахально спросила она.
Виктория поджала губы:
— Ты не хочешь, чтобы я осталась?
У Софи блеснули глаза.
— Вы все равно уйдете, — удрученно ответила она. — Как и другие. Нервы не выдержат!
Виктория почувствовала укол раздражения.
— Нервы меня не беспокоят, — невозмутимо заверила она. — А теперь, может, закончим этот бесполезный разговор и спустимся вниз?
Софи провела языком по верхней губе:
— Как хотите. — Но не двинулась с места.
Вместо этого она подошла к трюмо и взяла флакон с духами Виктории. Не спрашивая разрешения, она отвернула пробку и подозрительно принюхалась. Затем намеренно неуклюжим движением, как после сообразила Виктория, попыталась завернуть пробку и выпустила флакон из рук. Он не разбился, потому что был пластиковый, но духи разлились по полированному полу.
С восклицанием Виктория кинулась через комнату и дрожащими пальцами подхватила флакон, пока все содержимое не исчезло, и сердито взглянула на Софи. Это были ее любимые духи, а найти здесь замену маловероятно.
Софи поднесла руку ко рту.
— Ой, извините, — воскликнула она, прежде чем Виктория вымолвила слово. — Я нечаянно.
Виктория открыла рот, чтобы возразить, и тут же закрыла его. Конечно, Софи этого хочет. Она надеялась, что Виктория потеряет самообладание и рассердится. Это доказало бы, что она вспыльчива и легко выходит из себя. И возможно, она хотела выяснить, до какой степени ее можно разозлить.
Невероятным усилием воли Виктория сдержала негодование, завернула пробку флакона и поставила его на место. Затем она повернулась к девочке.
— Верно, — спокойно сказала она, более спокойно, чем чувствовала. — Произошел несчастный случай. Тебе нравятся духи, Софи?
Софи сморщилась.
— Нет, — с чувством сказала она. — Я их ненавижу!
Виктория наклонила голову:
— Понятно. А теперь пойдем?
Софи с непокорным видом зашагала к выходу. У самой двери она обернулась.
— Вы не останетесь, — решительно сказала она. — Вам станет слишком страшно!
Виктория шагнула вперед:
— Что ты имеешь в виду, Софи?
Софи пожала плечами.
— Увидите, — отозвалась она и выбежала вон.
После ухода девочки Виктория обнаружила, что ее бьет дрожь. Конечно, она никогда не встречалась с такими странными детьми, и, хотя ее гнев по поводу духов не прошел, она стала размышлять о причинах сознательной враждебности Софи. Виктория вздохнула, причесала густые длинные волосы, закрепила их гребнями и покинула комнату.
Под винтовой лестницей она учуяла запах печеного хлеба, и, когда открылись двери кухни, ее обдало волной жара.
Кухня была огромна, в ней доминировал длинный скобленый стол с деревянными табуретами вокруг. С балок свисали связки лука, полки украшали сверкающие сковороды, а на широком камине постоянно кипел большой котел. Мария вынимала поднос с рогаликами из духовки рядом с камином и, когда Виктория вошла в комнату, улыбнулась.
— Guten Morgen[5], фройляйн! — сказала она, ставя поднос на
