выразительно раскрыл ладонь. — Как, без сомнения, вы поняли после недавней маленькой ссоры.
— Да. — Виктория продолжала изучать ногти, не в силах выдержать его пронизывающий взгляд.
— Не сомневаюсь, вы считаете, что моей дочери не хватает дисциплины?
Виктория вздохнула. Какой ответ от нее требуется?
— Думаю… Софи очень одинока, — неловко вырвалось у нее.
— Как дипломатично, — сухо прокомментировал он. — Нет, моя дорогая мисс Монро, это не просто одиночество! Когда Софи болела, ей уделялось все внимание. Малейшее ее желание было для меня приказом. Она мне очень дорога. Естественно, я ее избаловал, и вот результат.
Виктория закусила губу:
— Сколько лет было Софи, когда она заболела, герр барон?
— Восемь… чуть больше восемнадцати месяцев назад. Она много времени провела в больнице, а ее выздоровление от паралича стало почти чудом. — Барон стряхнул пепел в огонь. — Никто не смог бы объяснить причину этого. Какое-то время казалось, что она вообще никогда не вернется к нормальной жизни.
Виктория сдерживалась, но вопрос должен был быть задан:
— А ваша жена, баронесса…
Барон выпрямился.
— Не будем обсуждать мать Софи, мисс Монро, — резко оборвал он. — А сейчас давайте примем решение о расписании уроков…
Виктория покраснела и позволила направить разговор в русло образования, высказывая свое мнение только в ответ на вопрос или получая инструкции. По его предложению, занятия следовало проводить в его кабинете, где есть стол и обширные возможности для игр, огромное количество книг на полках. У барона уже имелись учебники на немецком и английском, с помощью которых Виктория могла выяснить способности Софи, другие принадлежности для обеспечения учебного процесса хранились в обширных ящиках стола. Когда барон закончил, Виктория встала, готовая удалиться, однако он жестом остановил ее и она снова уселась в кресло.
— Сейчас я объясню, сколько свободного времени в вашем распоряжении и как вы можете его провести, — задумчиво сказал он. — Кроме того, если вы предпочитаете есть в своей комнате, я могу устроить, чтобы вам приносили поднос.
— О нет. То есть… — Виктория закусила губу. — Я не возражаю есть на кухне. Предпочитаю… — Она запнулась. Ей хотелось сказать, что предпочитает компанию одиночеству, но это значило дать ему карты в руки.
Однако прежде чем она смогла придумать адекватный ответ, барон сказал:
— Понимаю, фройляйн. Не воображайте, что у меня нет чувств. Мне тоже нужно общество — иногда.
Виктория потупилась, и по ее спине пробежал тревожный холодок. Почему этот человек вызывает в ней такое смущение? Почти все известные ей мужчины богаты, ухожены, искушены в житейских делах, они водят скоростные машины, отдыхают на Карибах или в южной части Тихого океана, носят самую модную одежду и знают все лучшие рестораны. Барон фон Райхштейн должен походить на них, но ничего подобного, и его единственная уступка современным веяниям — длинные бачки до подбородка. Он носит пиджак с кожаными заплатками на локтях, ездит на заляпанном грязью универсале и ест на деревянном столе из глиняных тарелок. Почему же она замечает в нем каждую подробность, от мощи его большого тела до чувственного изгиба полной нижней губы?
— Теперь к вопросу о свободном времени, — заговорил снова барон, и Виктория сконцентрировала внимание. — Естественно, каждый день после окончания уроков вы будете свободны — через пару часов после ленча. Однако буду благодарен, если вы обдумаете возможность на некоторую часть дня стать компаньонкой Софи.
Виктория покраснела.
— Нет необходимости предлагать, герр барон, — натянуто сказала она. — Я вполне готова считать Софи своей подругой, если она этого захочет. Что касается свободного времени, если когда оно и понадобится, я всегда могу сказать вам.
Барон нахмурился:
— Тем не менее полагаю существенным, что вы не должны постоянно считать себя на службе. Ваше предложение принимается, но подобная семейная ситуация может показаться вам довольно утомительной.
Виктория встала. Она была довольно высокой девушкой, но рост барона превышал шесть футов и подавлял ее.
— Посмотрим, — несколько невпопад заметила она и направилась к двери. Когда она почти взялась за ручку, он спросил:
— Ваши волосы — они очень длинные?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что ошеломленная Виктория прислонилась к двери, прижав руку к французской заколке, которую неизменно носила.
— А что… э… да, — пробормотала она, краснея.
Барон стоял спиной к двери и глядел в огонь.
— Здесь нет салонов красоты, фройляйн. Проще носить короткую стрижку.
Виктория нахмурилась:
— Это просьба или приказ? — Ее голос слегка дрожал.
— Ни то, ни другое, — холодно ответил барон. — Просто наблюдение, и только, фройляйн.
Виктория выпрямилась.
— Я в состоянии вымыть волосы без посторонней помощи, герр барон, — резко ответила она. — Все?
— Все, ja! — Ответ барона прозвучал грубо, и она с легким кивком вышла из комнаты.
Что за странный человек! Какое ему дело до длины ее волос?
Озадаченно подняв плечи, Виктория направилась по коридору в большой зал. Когда она вошла в огромное помещение, то заметила, что на нее смотрит волкодав, и на миг ее сердце дрогнуло. Затем с демонстративным спокойствием девушка пересекла зал и со вздохом облегчения закрыла за собой дверь.
Виктория пришла на кухню с намерением немедленно найти Софи и поговорить о приготовлениях к урокам, но обнаружила только Густава и Марию. Густав пил кофе и курил трубку. Он был великаном с густыми седыми волосами и изборожденным морщинами коричневым лицом. Густав добродушно кивнул Виктории, она в ответ улыбнулась и спросила у Марии:
— Где Софи? Я думала, она здесь.
Мария вздохнула:
— Нет, фройляйн. После того как вы ушли с ее отцом, она надела сапоги и шубу, теперь ее можно найти в конюшне, с Отто и Эльзой.
— Отто и Эльза? Кто это? — удивленно спросила Виктория.
Мария улыбнулась.
— Лошади, фройляйн, — мягко сказала она. — Их только две сейчас.
— О! — кивнула Виктория. — Понимаю. — Она взглянула на свои ноги в чулках. — Возможно, мне стоит надеть сапоги и найти ее.
— Ja, фройляйн, — сказал Густав, кивая на камин. — Es ist kalt, aber der Schnee ist schon[10].
Виктория не совсем поняла, но догадалась, что это что-то насчет холода, поэтому согласилась и отправилась к себе за теплой одеждой. Она взбежала по лестнице, прикидывая толщину стен замка. Снизу не проникало ни звука, и она надеялась прихватить свой транзистор. Перед дверью она остановилась без сил, глядя в круглое окно, откуда открывался вид на долину. Летом луга зеленеют, покрытые маленькими альпийскими цветочками, густо произраставшими под щедрым солнцем. Возможно, на них пасутся коровы, по склону горы взбираются овцы. Будет ли она здесь к тому времени?
