нему она не была уверена. Она привязалась к Стюарту, они приятно проводили время вместе, его общество доставляло ей удовольствие, но Хоуп определенно не любила Стюарта так, как все эти годы любила Котти. Ее чувства к Стюарту скорее можно было назвать нежностью и глубоким уважением.
Возможно, то, что она испытывала к Котти, не более чем влюбленность, которая со временем пройдет. Хоуп вполне отдавала себе отчет в том, что ей не дождаться взаимности и что не имеет смысла губить свою жизнь, страдая по Котти. Наверное, пора выбросить его из головы и из сердца и согласиться на спокойные, ровные отношения с таким человеком, как Стюарт Уильямс. Но вправе ли она принять любовь, на которую не сможет ответить тем же?
Ни во что не вмешиваясь, Котти наблюдал за поведением своих подопечных с противоречивыми чувствами – сперва он забавлялся, потом несколько обеспокоился, а позже, осознав, что вскоре может потерять обеих, впал в уныние. Он не питал симпатии ни к одному из их поклонников. Чем ближе Котти узнавал Чарльза Бонни, тем больше находил поводов не любить этого человека. Однако он должен был честно признаться, что у него не было оснований для антипатии к Стюарту Уильямсу. Тот всегда был корректен и с уважением относился к Хоуп и к нему самому. Приятный молодой человек, с хорошим характером, Уильямс к тому же высоко ценился губернатором Блаем, у которого служил помощником. Одним словом, идеальная партия для девушки!
«Так почему же, – постоянно спрашивал себя Котти, – я так злюсь всякий раз, когда он появляется?» Но проходили недели, а он так и не мог найти ответа на свой вопрос. Когда-то Котти уже получил хороший урок и понимал, что стоит ему только заикнуться одной из сестер по поводу ее выбора, и их гнев лавиной обрушится на его голову. И уж тем более не дай ему Бог советовать им прекратить встречаться с их избранниками!
И Котти терпел, стиснув зубы, хотя, по правде говоря, не мог позволить себе уделять слишком много времени размышлениям о личной жизни сестер. Слишком занят он был, управляя питейными лавочками и двумя тавернами. После нападения на «Корону» и визита Хью Марстона Котти стал более осторожным при посещении своих питейных заведений и во время путешествий между «Короной» и «Постоялым двором Блэксток» и нанял нескольких отставных моряков для дежурства около таверн. Так что Котти был целиком поглощен делами, и на все остальное, даже на любовные утехи, у него не оставалось времени, к тому же, к собственному удивлению, он вдруг обнаружил, что эта проблема его мало беспокоит.
Пока что Котти никто больше не тревожил, и, по всей видимости, это объяснялось тем, что Джон Макартур занимался выяснением отношений с губернатором Блаем. После того как губернатор отказался выделить Макартуру дополнительные земли, последний затеял против Блая несколько судебных дел, но они ни к чему серьезному не привели. В отместку в декабре губернатор арестовал Макартура по какому-то пустяковому поводу, однако тот вскоре был освобожден. Разозлившись, Блай без предупреждения конфисковал у Макартура часть собственности и стал сносить дома тех, кто выступал против властей, под предлогом незаконности построек. Среди снесенных зданий несколько принадлежало Макартуру. А кроме того, губернатор снова снизил законную цену на импортируемое спиртное до такого уровня, что судам стало невыгодно выгружать свой груз по всем правилам, а это, естественно, привело к значительному росту контрабанды и всплеску негодования ромовых монополистов.
Котти чувствовал, что противостояние неминуемо приближается к развязке, возможно, и к кровавой, но так и не примкнул ни к одной из враждующих сторон. Как и предсказывал Хью, торговля на «Постоялом дворе Блэксток» шла плохо, Котти начал нести убытки, однако он твердо решил не закрывать таверну. Питейные лавочки продолжали приносить доход, да и «Корона», как всегда, обслуживавшая высшее общество, пострадала совсем не сильно, поэтому Котти решил все оставить как есть. Пусть двое упрямцев дерутся между собой! Котти надеялся, что, когда их борьба закончится, его дело по-прежнему будет процветать.
Хотя в Сиднее стояло лето, большая его часть была дождливой и холодной. Погода не располагала к верховым прогулкам, но неожиданно погода улучшилась, дождь прекратился, и установились ясные теплые дни.
На второй погожий день Стюарт Уильямс заехал за Хоуп, и они, выбравшись из города, поскакали к своему излюбленному месту отдыха – на берег ручья.
Выложив на скатерть еду, Стюарт лег на спину, опершись на локти, и глубоко вздохнул.
– Что с вами, Стюарт?
– Это из-за погоды. – Он обвел рукой окрестности. – Солнце и жара – это так непривычно! В Лондоне сейчас ясно и морозно, а земля покрыта снегом.
– Все, что я помню об английской зиме, – это ужасный холод и черный от копоти снег, – рассмеялась Хоуп.
– Ну, а я скучаю по всему этому, – снова вздохнул Стюарт. – Это будет уже мое второе Рождество в Новом Южном Уэльсе. В это время года я больше всего тоскую по Англии. – Он улыбнулся своим воспоминаниям. – Мне недостает катания на санях, фейерверков, подогретого вина, компании близких друзей и родных.
– Боюсь, мои воспоминания об Англии не столь приятны, – заметила Хоуп.
– Надо забыть об этом, дорогая. По твоим рассказам я знаю, как тяжело жилось вам с матерью в Англии, но при соответствующих условиях жизнь там может быть чудесной.
– И что же это за условия, Стюарт?
Некоторое время он молчал, глядя в сторону, а потом повернулся и вопросительно заглянул ей в глаза:
– Хоуп, ты ведь знаешь, что я тебя люблю?
– Ну, я… – Она смутилась неожиданным поворотом беседы. – Пожалуй, я не очень задумывалась над этим…
– Конечно, знаешь. – Он уверенно кивнул. – Я никогда не скрывал своих чувств. Но это не важно. Хоуп, я люблю тебя, очень люблю!..
– Не нужно говорить так, Стюарт, – окончательно растерявшись, сказала она.
Но он, жестом прервав ее, придвинулся поближе.
– Хоуп, выходи за меня замуж и поедем вместе в Англию. – Потрясенная, она молча смотрела на него, а он с сияющими глазами продолжал: – Обещаю, что твоя жизнь со мной ничуть не будет похожа на ту, что была у тебя в детстве. У моего отца большое имение к северу от Лондона, он уже стар и в последние два
