Третья мировая над Сахалином, или кто сбил корейский лайнер?

принадлежащих пассажирам. Тем не менее, когда я прибил, все эти объекты были упакованы в деревянные ящики. Затем я пошел в местный штаб JMSA. После неко­торого колебания мне показали — под большим секретом и только на несколько секунд — фотографию N3. У меня поя­вилась лучшая идея относительно того, чем это могло быть. Отметка N3 была видна в нижнем правом углу. Она указы­вала на то, что этот самолет был, очевидно, не советским, поскольку буквы N в кириллице нет. Я не видел серийного номера 7111032, который был показан на рисунке в моем журнале. Может быть, он находился на другой стороне. Тем не менее« его округлая форма убедила меня в том, что этот фрагмент был, вероятнее всего, рулем высоты, а не элеро­ном. Офицер, который показывал мне фотографию, взял с меня клятву о том, что я буду молчать. Я вернулся в Саппо­ро, заинтригованный углубляющейся тайной N3.

По любопытному совпадению, в день моего возвраще­ния в Саппоро, через шесть лет после гибели KAL 007, мест­ное издание «Асахи Симбун» объявило, что команда япон­ского рыболовного судна «Юкуи Мару» выловила сетями треугольный кусок металла. Этот кусок, который, как было сказано в статье, сделанный из нержавеющей стали или ти­тана и имеющий размеры 63x16x4 дюйма, был найден в море на глубине 360 метров 12 ноября 1989 года, в 22 часа 45 минут в точке с координатами 45°08' северной широты и 144°00' восточной долготы. Кромка треугольника была такой твердой и острой, что один из моряков порезался об нее и должен был обратиться за медицинской помощью в госпиталь в Вакканае.

Я решил немедленно вернутся в Вакканай. Я говорил с Ишизаки, который связал меня с местным оператором НВС. Я прибыл на следующий день и встретился с оператором Йошида. Прежде чем обратиться в офис рыболовной ком­пании, где были сложены обломки, Йошида позвонил им и сказал, что мы выезжаем. К его удивлению служащий про­информировал его о том, что фрагмент прошлым вечером был отослан в штаб-квартиру JMSA. Затем Йошида позво­нил в JMSA, чтобы назначить интервью. Фрагмент уже был упакован и должен был быть отправлен в Читозе, где его должна была обследовать группа экспертов. К счастью, ко­мандующий офицер был тем же самым, который под стро­гим секретом показал мне фрагмент N3. Он распорядился о том, чтобы нас пропустили, и открыл тщательно запеча­танный контейнер с фрагментом. Осмотрев обломок, я по­благодарил моих Друзей из JMSA.

Тем не менее, прежде чем уходить, я воспользовался возможностью попросить офицера, если он не возражает, еще раз показать мне фотографию N3, так, чтобы я мог ис­следовать ее тщательнее. Со смущенной улыбкой на лице офицер быстро отвел меня в сторону и мягко сказал «Это не очень хорошая идея — говорить об этой фотографии в присутствии незнакомцев». Обычно на японском языке сло­во «незнакомец» относится к неяпонцам. Посмотрев вокруг себя, я убедился, что был здесь единственным неяпонцем. Внезапно я понял. Концепция клана очень сильна в Японии. Каждый японец принадлежит к клану, и идея принадлежно­сти к группе — одна из самых сильных форм социальных уз в Японии. Когда он говорил мне, что следует быть осто­рожным по отношению к незнакомцам, он имел в виду, что мой компаньон, Йошида, который не принадлежал к JMSA и не знал о фотографии N3, не был членом группы. Это од­новременно подразумевало, что я к этой группе уже при­надлежал. Я горячо извинился за свою слепоту. Я пообещал быть более осторожным в будущем. Как только эти важ­ные формальности были проделаны, я, в качестве только что посвященного в члены клана, снова попросил показать мне фотографию N3.

Хотя японские социальные отношения продуманы весь­ма тщательно и кажутся для западного наблюдателя излиш­не усложненными, следование должному протоколу ини­циирует процесс, окончательные результаты которого час­то зависят не от статуса вовлеченных сторон, а от сложной сети взаимных обязательств. Тот, кто понимает протокол, может манипулировать социальной ситуацией к своей вы­годе. Офицер не мог отказать моей просьбе, представленной в таком виде, и показал мне не одну, а три фотографии N3, на одной из которых была показана обратная сторона фраг­мента, которую я никогда прежде не видел. На этой сто­роне был отчетливо виден приводной механизм триммера, состоящий из круглого силового привода, удерживаемого шестью болтами и маленьким стержнем, прикрепленным к триммеру. Механизм примерно на дюйм выдавался над по­верхностью и был покрыт когда-то обтекателем. Я все еще не мог обнаружить серийный номер 711032, или потому, что он был слишком маленький, или, как я начал подозревать, потому, что существовал другой, идентичный N3 фрагмент, на котором стоял этот серийный номер. Последнее подтвер­дил адмирал Кессоку Коному, которого я встретил в штаб-квартире JMSA в Йокогаме. Тем не менее к тому времени у меня было уже достаточно информации о фрагменте N3, чтобы начать предполагать, что этот кусок мог быть частью хвостового оперения ракеты класса «воздух- воздух».

Мы с Йошидой вернулись затем в офис рыболовной компании, где я смог получить документ, подтверждающий недавнее открытие «Юкуи Мару». Я позвонил в Саппоро, чтобы рассказать Ишизаки о результатах нашей экспедиции. Я сказал ему, что фрагмент был не из нержавеющей стали, а из титана. Как оказалось, он являлся частью крыла амери­канского самолета-разведчика SR-71 «Блекберд», единствен­ ного известного самолета (не считая экспериментальных), крылья которого были сделаны целиком из титана. Вечером я вернулся в Саппоро.

В течение ночи срочно собранная группа инженеров JMSA, JASDF и всех японских авиакомпаний, собравшихся в Читозе (полугражданском, полувоенном аэропорту, об­служивающем Саппоро), написала отчет, копия которого немедленно прибыла к нам в отделение НВС. В нем гово­рилось, что технология, использованная при изготовлении треугольного фрагмента, не была достаточно передовой, чтобы принадлежать какой-либо стране западного мира, и поскольку он был сделан из нержавеющей стали, кусок был слишком тяжел, для того чтобы являться частью са­молета.

Рис. 10. Автор держит в руках фрагмент титанового крыла, слу­чайно поднятый со дна Охотского моря японским рыболовецким судном. Он принадлежит высокотехнологичному самолету, кото­рый мог быть сбит во время сражения над Сахалином

Передав мне копию отчета, Ишизаки сказал, что аме­риканское телевидение уже передало краткое содержание отчета и его выводы. Принимая во внимание тот факт, что Читозе находится немного в стороне от обычных маршру­тов, это был поистине замечательный пример современной связи в западном мире. Мы с Ишизаки не могли не думать о том, что отчет был спешно составлен, для того чтобы по­казать, что обломок не принадлежит ни одному из западных самолетов. Я лично обследовал этот фрагмент, и мои открытия были диаметрально противоположны тем, кото­рые были сделаны группой экспертов.

На самом деле обломок был слишком легким, для того чтобы быть выполненным из нержавеющей стали и техно­логический уровень его изготовления был очень высоким. Он выглядел как часть передней кромки острого изогнуто­го назад крыла и, но всей вероятности, был сделан из тита­на. Я смог получить небольшой фрагмент в Вакканае и позд­нее проанализировал его в Токио. Этот металл был титаново- алюминиевымсплавом, на 89 процентов состоящим из алюминия. Этот треугольный обломок высокотехнологично-

го самолета и в самом деле оказался частью передней кром­ки крыла SR-71.

К моменту отлета из Токио я выполнил все поставлен­ные задачи. Я собрал достаточное количество обломков для анализа и мог теперь определить, происходили ли они от са­молетов-мишеней, как утверждала JASDF или же от корей­ского авиалайнера. Я также подготовил отчет для Техниче­ского исследовательского комитета Ассоциации семей жертв катастрофы KAL 007.

Глава 6. ВСТРЕЧА В ТОКИО

Во время моей первой поездки и прогулок по берегам Северной Японии в ноябре 1989 года я информировал об их результатах Комитет по поиску фактов при Ассоциации семей жертв катастрофы KAL 007 в Токио, а также Джо­на Кеппела и через него — Фонд за конституционное прав­ление в Вашингтоне. Японская ассоциация приготовилась провести свою двадцать четвертую ассамблею 17 декабря 1989 года, через пятнадцать дней после моего возвращения с Хоккайдо, и планировала посвятить все заседание рассмот­рению результатов моего исследования.

Я не хотел представлять на рассмотрение ассоциации полную теорию того, что произошло с KAL 007. Я с подоз­рением отношусь к теориям. В теориях одни гипотезы име­ют обыкновение громоздиться поверх других. Затем возни­кает искушение делать выборочные наблюдения и исполь­зовать как логику, так и