весны жёлудь растеряет в снегу и воде остатки своей скорлупы и — кто знает — может и прорасти на хорошей почве…
А Кхад в раскладе не было. В некотором смысле. В другом смысле она в раскладе совершенно точно была: морозом, после которого придут дожди и ветер и жара, и который в попытке закалить камень, как закаляют клинок, искрошит его — потому что это не металл, а камень.
Были на сухом камне жёлтые липовые листья под цвет Кошкиных волос, вперемешку с мелкой серой пылью — общий фон, эфемерная связующая субстанция для основных кучек этого мусора. И много ещё всякого было — мелкого и крупного. Незаметного и неважного сейчас, но готового вступить в игру всего парой сезонов позже. Или наоборот: значимого сейчас — и обречённого на исчезновение через пару порогов.
А вы говорите, 'шаги'. Что 'шаги'? В шаги, вон, и ол Жернайра неплохо играет. И всё у него просто: эта фигура ходит так, эта иначе, а других фигур и вовсе не бывает.
Синему окончательно надоело любоваться попеременно то пасмурным небом, то чёрным Теоттиным профилем на фоне выщербленной стены. Сидеть на камне было, между прочим, холодно.
— Теотта… — позвал Синий. Она не шевельнулась. — Теотта!
Она недовольно повернула голову.
Впрочем, конечно, волновал его вовсе не холод. И не Умникова игра, когда Трепло ему уже не подыграет. И не дурацкие слова Нарка, и не обида на него Лайи, и не развалины этого старого дома на мокром холме, и даже не то, что Теотта зачем-то потащила его с собой, а теперь сидит и пялится себе под ноги, словно ничего важнее нет, и Синего здесь тоже нет. И не надвигающаяся непогода — это уж совсем смешно было бы. Ничего это в отдельности волновать не могло. И всё-таки было неспокойно. Сильно неспокойно. И неуютно. Не под тяжёлым, сквозным каким-то взглядом Теотты, хоть обычно её Синий и побаивался. Не в том дело. А только неуютно и…
— Это… — сказал Синий. Получилось сипло — пришлось кашлянуть. — Это ведь неправда, что после смерти от человека ничего не остаётся?
— А я откуда знаю?
— Ну… Ты же всё такое знаешь…
— Ничего я такого не знаю, — буркнула Теотта и снова отвернулась. И что она там рассматривала? Мусор?
Синий шумно втянул воздух, почесал ухо с серьгой и неловко сказал:
— Но ведь… Слепой же в посмертии судит… и плату назначает… Значит же, есть что-то… посмертие…
Теотта фыркнула. Синий вскинул голову, потом опять опустил глаза на измазанные глиной сапоги.
— В Дазаране в Слепого не верят?
— Не верят, — сказала Теотта. Она никогда не была в Дазаране, и о его вере знала только с чужих слов. Хотя и неплохо.
— Но в перерождение там верят?
— Мм…
— Тогда же, значит, тоже что-то по смерти есть…
Теотта сердито выдохнула сквозь зубы.
— Может, есть. А может, нет. А если есть, то будешь ты деревом после смерти. И что, это будешь ты? Или даже человеком, но каким-то другим, и себя помнить не будешь. И толку тогда? Или вообще кости на кострище. Где в них ты? Лежат себе смирно, молчат и никому не мешают!
Синий обиделся и молчал с четверть часа, глядя с холма вниз, на то, как из-под тонкого снега проглядывает зелень, и как темнеет дорога к Эрлони. Теотта переложила что-то маленькое с места на место и снова замерла. Можно было подумать, что её и вовсе здесь нет. Трепло так никогда не умел. Его всегда было много. Даже когда в засаде сидели. Он непременно или тихим эрликом2 смешные байки рассказывал бы, или рожи принялся бы корчить, и сколько его ни отчитывай потом Умник, в другой раз вёл бы себя так же точно.
Сейчас он бы уже давно не утерпел. Слепил бы снежок, хитро подмигнул бы — и влепил бы Теотте в затылок, а потом с воплями бегал бы от неё по всему холму, разбрызгивая грязь и на бегу отстреливаясь снежками.
Синий моргнул и дёрнулся, так явственно ему увиделся Трепло на фоне старой стены, запыхавшийся и растрёпанный, с волосами, липнущими к мокрому от снега лицу.
От-стрел-иваясь.
— Теотта… А привидения? Раз они есть, значит, что-то же есть после смерти? Не мо…
— Ни разу не видела живого привидения! — отрезала Теотта.
— …не может же быть, чтобы ничего не было!..
— Слушай! — Теотта яростно на него уставилась. — Ты чего сюда припёрся? Тебе поговорить не с кем? Чего ты за мной увязался?
Синий опешил.
— Т-ты позвала… Сама же позвала!
— Я? Не звала. Иди отсюда. Хуже Трепла трепло, пепел тебе в душу!
— Значит, она всё-таки есть? — упрямо спросил Синий себе под нос.
— Иди отсюда! — рявкнула Теотта. Синего как сдуло. Он потом ещё думал: то ли это он сам с перепугу так драпанул, то ли Теотта колдунство какое колданула…
…Но ведь не может быть, чтобы его больше совсем нигде не было? Ведь так же не бывает, чтобы что-то исчезло совсем? Ведь, если откуда-то что-то исчезло, оно же исчезло куда-то?
Или стало чем-то другим. Как мир становится пеплом, когда ему приходит время умирать…
Синий передёрнул плечами и побежал со склона вниз, быстрей, ещё быстрей, чтобы не дать себе додумать.
________________
1имеется в виду сойгийская поговорка, что настоящую нлакку нужно танцевать в седле.
2эрлик — общий язык; международный разговорный язык с упрощённой грамматикой, в котором смешались слова практически всех основных языков. Используется преимущественно купцами, контрабандистами и бродягами. Письменности не имеет. Тихий эрлик — интернациональный язык жестов, cf. мудры в Индии или жесты индейцев Северной Америки.
Лорд
2272 год, 25 день 2 луны Ппн
Логово, Собачница, Эрлони
— Я ж не потому с тобой говорю, что у меня какой-то зуб на кхади, — доверительно говорил Лис Загри. Один из его подручных, имени которого Лорд не знал, в такт словам своего головы шевелил пальцами на коричневом щербатом столе. Ногти на пальцах были желтыми с чёрной каймой грязи. Лорд поймал себя на желании украдкой проверить свои. Он скучал. Лис, о котором Лорд совершенно точно знал, что тот прекрасно образован и не любит подводных словечек, лишних церемоний и дипломатических хитростей, терпеливо ходил кругами. Видимо, считал Лорда за что-то вроде Чарека, безухого, вот и водил рыбину, прежде чем попытаться подсечь. Рыбина сонно смотрела, ничуть не собираясь глотать наживку. Лис последовательно прошёл уже через этапы 'чувствуй себя, как дома', 'ты мне всегда нравился, потому что умный парень', 'ясно, что когда-то не захочешь быть на вторых ролях' и мусолил предпоследний: о том, как подозрительно исчезла Кхад как раз тогда, когда новый тэрко настолько обнаглел. Эта часть его речи оказалась особо неприятна, поскольку исчезла Кхад и правда очень не вовремя. То есть, началось всё вполне нормально, мало ли, куда ей понадобилось отлучиться, а о планах своих она никогда не распространялась. Ушла и ушла, благо работы хватает и без авральных заданий. На второй день Кошка явилась хмурая и сказала, что в 'Башни' с дипломатическим визитом наведывался кто-то из лис, о чём известно даже Вайешу. Откуда напрашивался вывод, что наглость ол Баррейи Лиса Загри скорее радует,
