магистрали, перекосило теодолит, и в результате трасса прошла почти в ста пятидесяти километрах севернее Помар, неподалеку от хутора Лесистое. К Помарам же газопровод, в сущности, никакого отношения теперь не имеет, и буква «П» в аббревиатуре ГУПУ сохраняется лишь из уважения к традиции.
Слова Завадского заставили Егорова надолго задуматься.
— А знаете, Игорь Евгеньевич, — наконец проговорил он, — давайте оставим все как есть. Ведь работы идут, ГУПУ строится, а направление подкорректируем. Вот вернусь в Москву — займемся этим вплотную!
С тех пор прошло много лет. Давно уже забит на БАМе последний костыль, а на ГУПУ повернут последний кран. В этих краях, доселе диких, появились люди, выросли новые города, растут дети, а значит усилия, затраченные на строительство двух грандиозных объектов, не пропали даром.
Полярная одиссея
В сентябре 1994 года Центральной Архивной комиссией при Правительстве Москвы рассекречиваются материалы закрытого совещания, состоявшегося в столице, в помещении ФИАН СССР 15 марта 1955 года. Главным и единственным вопросом повестки дня для собравшихся был вопрос о возможности строительства первого советского ледокола, оснащенного атомным реактором.
Стенограмма совещания впервые была опубликована (правда, с многочисленными купюрами) еще в 1979 году в юбилейном сборнике «75 лет освоения Северного полюса»[29] . Но лишь сегодня широкая научная общественность получила доступ к полному тексту этого исторического документа. Прежде чем обратиться непосредственно к материалам стенограммы, напомним, что в совещании участвовал весь цвет советской науки того времени (академик Булганин, профессора Курчатов, Головин, Самойлов, Введенский и другие).
В начале на повестку дня был вынесен вопрос о названии ледокола, затем предполагалось обсудить и утвердить основные технические характеристики и параметры нового судна, а также его атомного реактора.
Следует сразу сказать, что о том, чтобы назвать ледокол именем одного из выдающихся деятелей советской эпохи, будь то С.М. Киров, А.Б. Стаханов или В.П. Чкалов, на заседании не было и речи (по выражению одного из участников, «вопрос так даже и не ставился»). После долгих прений было решено применить так называемый «географический» подход и, в результате, большинством голосов (113 против 47) ледокол был назван просто — «ГУРЗУФ».
Теперь обратимся к тексту самой стенограммы:
«Булганин (председательствующий):
— Давайте послушаем товарища Курчатова.
Курчатов:
— Представьте себе куб со стороной 6,5 метра. В такой куб, я думаю, можно уместить атомный реактор.
Булганин:
— Профессор Самойлов, Ваше мнение?
Самойлов:
— Мне кажется, будет выпирать графитовый стержень. Восемь метров представляются более реальной цифрой.
Булганин:
— Хорошо, записываем «восемь».
Самойлов:
— Проектом предусмотрен специальный отсек объемом 1360 кубометров для размещения реактора.
Булганин:
— Кто отвечает за герметичность отсека?
Курчатов:
— Я, Николай Александрович.
Булганин:
— Отвечаете головой!
Курчатов:
— Реактор будет функционировать в автономном режиме. Я могу гарантировать, что его работа практически никак не скажется ни на скорости движения ледокола, ни на его ходовых качествах. Он (реактор —
Голоса:
— А нужен ли тогда вообще реактор?
Курчатов:
— Я думаю, нелепо говорить об атомном ледоколе без атомного реактора. Мы с Вами, товарищи, здесь не в игрушки играем.
Здесь мы вынуждены опустить значительную часть стенограммы, так как в ходе разгоревшихся бурных дебатов ученые оперировали, в основном, техническими терминами (раструб, фидер, соленоид и др.). Более того, страсти настолько накалились, что в один из кульминационных моментов дискуссии погиб физик Аркадий Шведов.
Спустя час, итоги были подведены профессором Самойловым. В своем заключительном слове он предложил утвердить основные цифры, характеризующие технические параметры «Гурзуфа», а также его ходовые качества. Подавляющим большинством голосов (185 против 14, 3 человека воздержались) эти цифры были приняты за основу.
«Гурзуф» был спущен на воду в Новороссийске в мае 1957 года. Правда, были и другие мнения по поводу места эксплуатации ледокола. Например, профессор Павлов предлагал, в порядке эксперимента, осуществить спуск «Гурзуфа» в Красном море, в районе залива Акаба. Как ни странно, у этой идеи было довольно много сторонников (в частности — академик Шляпин, доценты Аракелов, Ермилов, Земский). Другие пытались следовать «географическому» принципу до конца и выступали за то, чтобы спустить ледокол на воду в самом Гурзуфе. Однако, как отметил в своем дневнике 2 июля 1957 года профессор Самойлов, здравый смысл восторжествовал, и через месяц «Гурзуф» сошел со стапелей именно Новороссийской верфи.
Вскоре выяснилось, что эксплуатация атомного ледокола в Черном море не приносит ожидаемого экономического эффекта и тогда, по предложению инженера Прохорова, «Гурзуф» решили направить в Северный Ледовитый океан, где в то время на льдине, в непосредственной близости от Северного полюса, находились двое наших полярников: Бабанин и Френкель.
В своей автобиографической книге «На льдине и вокруг нее»[30] Алексей Бабанин вспоминает:
«Утром, проснувшись и выйдя из палатки, сквозь свист ветра я услышал какой-то низкий гул. Вскоре
