любые... Вы ведь не собираетесь делать ничего неразумного из-за той женщины и ее ребенка?
Фридрих сперва уставился на него в изумлении, а потом рассмеялся от неожиданности.
— Можете быть спокойны. Уж на это у меня цинизма хватит.
Kapitel 45. 12 сентября 1953 года, день (по берлинскому времени), околоземное пространство, борт космоплана «Норд» — 2 февраля 1991 года, ночь, Берлин, остров Шваненвердер, Инзельштрассе 20/22 (резиденция Райхспрезидента).
В кабине стояла тишина. Деликатное гудение вентилятора, еле различимый скрип самописцев да тиканье часов — вот и все звуки.
По ту сторону многослойного стекла кабины тоже было тихо: там молчал Вельтраум. Мировое Пространство. Его Величество Космос.
Едва-едва, словно отсчитывая минуты, а не километры, ползла по циферблату стрелка указателя скорости.
— Сорок километров в час, — констатировал хауптман Нойман. — Как на вертолете.
— Скажи ещё — как на стоянке в ветреный день, — в тон ему отозвался майор Шук и начал осторожно отдавать штурвал от себя. В первые секунды ничего не происходило, затем звезды плавно поплыли вверх. «Норд» медленно и неохотно, но все же опускал нос. — Если не знать, что на самом деле это двадцать пять тысяч.
На высоте в сто тридцать километров воздух чрезвычайно разрежен, и все-таки он есть. И его сопротивления, как и было рассчитано, хватало, чтобы постепенно, виток за витком, уменьшать чудовищную скорость «Норда» и радиус его орбиты. До тех пор, пока космоплан, поначалу слабо и неуверенно, не сможет опереться на него крыльями, ощутить рулевыми поверхностями. Так, как обычный самолет ощутил бы при нормальном атмосферном давлении встречный поток на скорости 40 км/ч. Еще слишком мало, чтобы держаться, но уже достаточно, чтобы машина начала слушаться рулей.
Собственно, кроме как на рули, полагаться больше было не на что. Тишина в кабине объяснялась просто: самые мощные в мире реактивные двигатели молчали. Баки, вмещавшие девяносто шесть тонн топлива, были пусты.
Топливо — одна из главных проблем в космических полетах.
Стартовый комплекс был выстроен в Камеруне, вблизи экватора, где космоплан получает наибольшую фору за счет линейной скорости вращения Земли. Ракетный ускоритель разгонял уложенный на платформу «Норд» по трехкилометровой эстакаде (одиннадцать секунд вдавливающей в кресла пятикратной перегрузки и мыслей о том, что будет, если колеса не выдержат невероятной частоты вращения) и отстыковывался; собственные двигатели космоплана начинали работать уже в воздухе, на скорости почти в две тысячи километров в час. Но, несмотря на все эти ухищрения, горючего хватало лишь на то, чтобы вывести «Норд» на орбиту. Дальше десятитонный космический самолет превращался в планер.
Теперь, когда плотности воздуха хватило, чтобы перевести космоплан в пологое пикирование, скорость росла быстрее. На самом деле это была не истинная скорость — та, правда, тоже пока росла за счет спуска, но скоро должна была начать уменьшаться из-за торможения об атмосферу; индикатор же показывал рост приборной скорости, отражающей сопротивление воздуха. Но именно она и определяет аэродинамику.
Далеко внизу, заляпанное белыми кляксами облаков, проплывало атлантическое побережье США; можно было различить серое пятно смога над Нью-Йорком. В тридцатые доктор Зэнгер разрабатывал свой «Зильберфогель», впоследствии ставший прототипом «Норда», именно для орбитальных бомбардировок Америки. Во время войны проект был приостановлен — нужды фронта требовали более проверенных решений. Да и особого смысла в том, чтобы неприцельно сбросить с высоты в десятки километров единственную бомбу, не было. Тогда еще не было, в доядерную эпоху... Впрочем, теперь Райх покорял космос исключительно «во имя мира и прогресса». Вместо бомбового отсека на «Норде» была увеличена емкость топливных баков. Все это не мешало, конечно, напичкать космоплан шпионской аппаратурой и посадить в пилотские кресла экспертов Люфтваффе, чей совместный боевой счет в небе Второй мировой перевалил за двести пятьдесят побед.
Шук нажал кнопку радиосвязи.
— Гнездо — Норд. Произвел сход с орбиты. Машина управляема, параметры в норме.
— Понял вас, Норд, — отозвался Центр управления в Трауэне. — Продолжайте снижение.
— Норд на прямой, механизация выпущена, к посадке готов, — дурашливо произнес Нойман, имитируя обычный доклад на глиссаде. — Полосу не наблюдаю — до нее восемь тысяч километров... — кнопку он при этом не нажимал: в Трауэне не очень ценили юмор на рабочем месте.
— Еще каких-нибудь сорок минут — и мы дома, — подбодрил его командир.
Приборная скорость доросла уже до ста пятидесяти, и Шук начал поднимать нос, уменьшая угол снижения. Если войти в плотные слои слишком круто, «Норд» попросту сгорит. В лучшем случае — рухнет в Атлантический океан. Слишком полого тоже нежелательно: они перемахнут базу, и садиться придется в Польше, а то и в России. Формально, конечно, дружественная территория простирается ныне аж до Владивостока, но диверсии и саботаж на восточных землях случаются даже теперь, через десять лет после Смоленского мира. Да и аэродромы там... «Норду», с его массой и посадочной скоростью под триста, никак не подойдет километровая полоска крошащегося асфальта.
Теперь оба пилота то и дело бросали взгляды на экран «вертикальной ситуации». Зеленая точка медленно ползла по разграфленному полю вдоль жирной расчетной кривой. Кривая отражала не траекторию космоплана, а его суммарную энергию, потенциальную и кинетическую — единственное «топливо» тяжелого планера. Пока что точка шла чуть выше кривой — хорошо, небольшой запас не повредит.
— Норд — Гнездо.
— Ответил Норд, — откликнулся Шук.
— Норд, дополнение по метео: с запада идет заряд, дождь с градом и шквалистый ветер. Но вы успеваете.
— Понял, — подтвердил по-уставному командир и, не удержавшись, добавил: — Обещали же «ясно» до конца недели!
— Вы же знаете этих синоптиков, майор, — руководитель тоже позволил себе неформальный тон. — Их обещания всегда сбываются, вопрос лишь в том, когда именно. Ничего, у вас хороший запас по времени.
— Да даже если б его и не было — и не в такую погоду сажали... — проворчал Шук. «Но не такую машину. И не без двигателей», — добавил он мысленно.
— Поэтому вас и выбрали для этой миссии. Райх верит в вас.
— Служу Фатерлянду. («Интересно, они уже сообщили о нашем полете? Или будут ждать до последнего? Чтобы, если мы вдруг гробанемся, сделать вид, что никакого полёта не было...»)
— Как какая-нибудь дрянь, так непременно с запада, — Ноймана не покидало шутливое настроение. — Кстати, очень может быть. Американцы что-нибудь взорвали, а у нас погода портится.
— Американцы больше не проводят ядерных испытаний во Франции, — напомнил Шук. — Им, конечно, очень хотелось бы, чтобы радиоактивную дрянь и дальше сдувало в нашу сторону, но лягушатники уж больно настойчиво возражали.
Скорость перевалила за триста и продолжала быстро расти. Шук все круче задирал нос, наваливалась перегрузка. «Норд» продолжал снижаться, но шкала вариометра все быстрее крутилась вверх. В черном небе над горизонтом начала проступать синева, но космонавты не успели порадоваться ей: вариометр перескочил через ноль, и с сорокакилометровой высоты космоплан начал вновь уходить в Вельтраум.
Собственно, именно так, рикошетя от плотных слоев атмосферы, словно плоский камушек — от водной глади, и должен был облететь Землю «Зильберфогель»: на разгон до первой космической и выход на полноценную орбиту ему не хватало тяги и топлива. Но, когда после войны работы по проекту были
