— Значит, ты не хочешь, — он одарил ее нежным взглядом, — прекрасно, нам с магистром как раз по целому… ой! Драться-то зачем?
— А зачем ты сам нарываешься? — хладнокровно спросил Джузеппе, принимая свою долю пирога. — Так вы можете одновременно жевать и говорить о деле?
Жевать и говорить могли все, поэтому следующие полчаса совещание продолжалось. К тому моменту, как с пирогами было покончено, план нападения на Базу был окончательно разработан. Ганц собрал с колен крупные крошки и кинул в рот, мелкие стряхнул на землю и громко спросил:
— Ну что, герои-спасители Лагосинтера, двинулись?
— Двинулись, двинулись. — Арра встала и сделала несколько наклонов, чтобы размяться. Поправила меч за спиной, усмехнулась: — А что, мне нравится, как звучит! Герои… спасители… Думаешь, так нас будут называть?
— Вполне возможно. Выбор на самом деле небольшой: или останемся в народной памяти героями- спасителями, или…
— Или олухами безмозглыми, — закончил за него успевший подняться Джузеппе.
— Честно говоря, я имел в виду другое определение, — ржанул Ганц, — но это тоже годится.
Старший демон Айнштофф сидел за своим столом и смотрел на лист бумаги с какими-то колонками цифр, лежащий прямо перед ним, но не видел ни одной строки. Собственно, содержание этого документа его абсолютно не интересовало, просто надо было хоть куда-то смотреть, только бы не видеть перед собой этой противной рожи. После короткого совещания у Ноизаила Пенделль приклеился к нему, как… как… вот, как это самое. Отлучился только минут на пятнадцать, когда проводили отряд Большого Болта, но разве это передышка? Наверняка сбегал на тотализаторе ставку сделал, вон физиономия какая довольная. Интересно, на что ставил — на повышение или на разжалование? А, с этой скотины станется на оба варианта поставить. И главное, ни секунды ведь не молчит, треплется, треплется все время как заведенный. Хорошо хоть удалось согнать его со стола! Тоже, нашел развлечение — взгромоздился на чужой стол, копытами своими болтает и блеет без продыху. На своем столе пусть хоть сидит, хоть лежит, а у него, Айнштоффа, нечего безобразничать!
— …и тогдэ-э-э, соглэ-э-эсно послэ-э-эдним тэ-э-эориям, схэ-э-эма ассимилэ-э-эции упростится до осуществлэ-э-эния четырех принципов послэ-э-эдовательно… — пробился в его сознание дребезжащий голос. Айнштофф вздрогнул и уставился на свои непроизвольно скрючившиеся пальцы. Ну почему, почему Ноизаил так ценит этого урода! Любому другому, за такой провал, как с Передвижным Вербовочным Пунктом, голову бы оторвали! Понижение на три звания — это как пить дать, да еще штраф бы навесили такой, что тыщу лет выплачивать! А этому Пенделлю Повелитель Блох даже пальчиком не погрозил. Просто перебросил заваленное дело Айнштоффу, пусть теперь начальник охраны выпутывается, там где специалист по ассимиляции напортачил!
Ах, если бы не Ноизаил, как просто было бы вцепиться сейчас в это тощее горло, сжать пальцы, даже усилий особых к этому дохляку прикладывать не надо — одно профессиональное, выверенное движение, хрустнут шейные позвонки и… Нет, это слишком быстро. Если уж доставлять себе удовольствие, то надо делать это не торопясь. Может, даже поиграть немного — то отпустить хватку, дать глоточек воздуха, совсем маленький, и снова сдавить…
— А, вы улыбаетэ-э-эсь! Я нэ-э-э сомнэ-э-эвался, что мое прэ-э-эдложэ-э-эниэ-э-э вам понравитсэ-э-э. Умэ-э-эня издэ-э-эна брошюра как раз на э-э-эту тэ-э-эму, я занэ-э-эсу вам вэ-э-эчэ-э-эрком, полистаэ-э-этэ- э-э. А потом обсудэ-э-эм. Всэ-э-эгда, знаэ-э-этэ ли, приятно побэ-э-эсэ-э-эдовать с тэ-э-эм, кто так интэ-э- эрэ-э-эсуэ-э-этся вопросами ассимилэ-э-эции.
— С-спасибо, — оскалился Айнштофф. — С-с больши удовольс-ствием!
Да что же это такое! Он уже заикаться начал, что же дальше-то будет? И где носит Большого Болта? Задание дали проше не бывает — набить аборигенам морды, арестовать их и вернуть трейлер! Даже если считать с дорогой, то на два часа работы, от силы на три! А он где-то болтается уже больпяти! Если в ближайшие двадцать минут не появится, не бывать ему старшим чертом никогда в жизни, он, старший демон Айнштофф, лично об этом позаботится!
— Теперь давайте остановимся, — сказал Ганц, когда дорога привела их в густой лес. — Вон там, за кустами, удобно
будет.
— Ты что, устал? — удивился Джузеппе, послушно сворачивая. — А я думал, ты у нас железный, — простодушно добавил он.
— Не в этом дело. — Ганц осторожно покосился на Арру, но не смог определить, слышала ли она похвалу магистра. — Мы почти пришли и мне надо приготовиться, провести обряд подготовки к бою. Вы ведь желаете получить «Большой Переполох» по полной программе?
— Желаем, — жизнерадостно согласилась Арра. — А что это за обряд такой?
Магистр ничего спрашивать не стал, но смотрел на Ганца с любопытством. Собственно, тому больше ничего и не надо было.
— Вы спектакль «Охранник общественного спокойствия» видели?
— Кто же его не видел, — хмыкнул Джузеппе, а Арра даже руками всплеснула:
— Нашел что спрашивать! Мы его на первом курсе сами ставили! Правда, у меня там роль совсем крохотная была, я на сцене не очень умею… данных нет.
— Ерунда, птичка, — авторитетно заявил Ганц. — Уверяю, ты прекрасная актриса, просто у вас режиссер был бестолковый.
— Ты правда так считаешь? — порозовела она.
— Абсолютно! Он ведь тоже из курсантов был?
— Да, с третьего курса один.
— Вот и я говорю, непрофессионал! Где ему было разобраться в том, какие у тебя данные.
— Вообще-то он неплохой парень, — заметила справедливая Арра, — дрался хорошо. И потом, там все равно только одна главная роль, Белого Эскимоса.
— А поскольку она мужская, ее вашему режиссеру с третьего курса пришлось самому играть, — быстро проанализировал ситуацию Джузеппе.
— Ну да. Наши-то мальчишки послабее были.
— Вот в этом я не сомневался, — усмехнулся Ганц. — Толковые режиссеры актеров всегда аккуратно подбирают, так чтобы за главную роль ни с кем спорить не пришлось.
Под разговор они свернули с дороги и зашли за кусты. Ганц остановился и бросил на траву свой мешок:
— Пришли. Так вот, если вы спектакль хорошо знаете, то и ту сцену помните, где Белый Эскимос готовится к схватке с сотней вражеских солдат. Обряд подготовки к бою как раз от этой сцены пошел. А поскольку герой в это время был один, то попрошу зрителей сесть в сторонке, — он указал место на траве, четко определяя положение «сторонки», — и не отвлекать меня. Смотреть можно, вопросы задавать нельзя.
— Белый Эскимос тоже был очень сосредоточен в этот момент, — прошептала Арра, послушно опускаясь на траву. Джузеппе пристроился рядом с ней.
И Ганц приступил к обряду. Сначала он, не торопясь, снял с себя куртку и рубашку. Сел по-турецки рядом с мешком. Потом раскрыл его и вытащил четыре тюбика, больше всего похожих на сильно увеличенные футляры с губной помадой.
— Маскировочная краска, — шепнула Арра на ухо Джузеппе. — Нам такие несколько раз выдавали для курсовых работ.
Ганц быстро и очень ловко — чувствовался большой опыт — покрыл руки, грудь, живот и даже спину большими неровными мазками черного, желтого, зеленого и коричневого цвета. Джузеппе растерянно заморгал — фигура человека, сидящего совсем рядом, шагах в пяти, не больше, расплылась, стала почти незаметной на фоне деревьев. Приходилось все время сосредоточенно смотреть на него, чтобы не потерять из виду. Ганц тем временем потянулся к арбалету. Быстро проверил его, подмазал кое-где из походной масленки. Еще раз осмотрел и отложил в сторону.
