В 1977 году я в основном торговал на площадке, а с 1978 года полностью переключился на офис.
Из-за этого ваши торговые позиции стали более долгосрочными?
По сути дела, 1978 год научил меня тому, что в офисе нужно быть более долгосрочным трейдером.
Если бы на площадке я почувствовал, что соевые бобы упадут на 3 цента, то продал бы, а в
противном случае — вышел бы из сделки. В офисе такого преимущества у вас нет, ибо вы не
чувствуете настрой площадки при размещении приказов. Кроме того, решения, которые вы
принимаете, глядя на цены на экране, качественно уступают тем, которые принимают на площадке, наблюдая за всем происходящим вокруг. На площадке есть такие индикаторы, которые вы
воспринимаете подсознательно. Вот, например, те трое всегда ошибаются на разворотах рынка. Если
все они одновременно делают одно и то же, то в голове что-то срабатывает. Мне понадобилось
много времени для того, чтобы понять, что впредь таких инструментов у меня не будет.
К чему тогда эти перемены? Ведь на площадке вы действительно хорошо работали. Зачем
переходить в офис?
Когда я начинал в 1970 году, не было фьючерсных рынков валют, процентных ставок или золота. К
1978 году такие рынки уже достаточно давно числились на табло и доказали свою
жизнеспособность. Валютный рынок появился в 1974 году, но ему понадобилось несколько лет для
того, чтобы набрать достаточный объем.
То есть вами руководило желание торговать на большем количестве рынков, чем физически было
возможно, находясь на единственной площадке?
А такой возможности пять лет назад и не было.
Насколько я знаю, вы организовали курсы обучения трейдеров. Когда это было?
Мы набрали одну группу в начале 1984 года, а вторую — в начале 1985 года. Какими были ваши
мотивы?
У меня есть партнер, с которым я дружу со старших классов школы. С ним мы ведем философские
споры любой мыслимой направленности. Однажды мы поспорили, можно ли мастерство успешного
трейдера свести к набору правил — это моя точка зрения — или в нем есть что-то неописуемое, мистическое, субъективное или интуитивное. Этот спор продолжался долгое время, и я чувствовал
себя неудовлетворенным теоретической аргументацией. В конце концов я предложил: «Я знаю, как
окончательно решить наш спор. Наберем и обучим несколько человек, тогда и посмотрим, что
получится». Партнер согласился.
Это был интеллектуальный эксперимент. Мы учили трейдеров, не жалея сил. Мне казалось, что
только так можно получить достоверный результат. Я постарался систематизировать все свои знания
о рынках. Мы обучали азам теории вероятности, управления капиталом и собственно торговле. И я
оказался прав. Говорю это не ради хвастовства, а потому, что и сам удивился, как хорошо это
сработало. Настолько хорошо, что я даже испугался.
Ваша основная идея состояла в том, что можно взять почти любого достаточно умного человека и
превратить его в удачливого трейдера?
Нет. Мы отбирали тех людей, которые нам казались подходящими. Мы получили 1000 заявок, отобрали по ним сорок человек, из которых после собеседования оставили десять.
Какими качествами вы интересовались?
Мне не хотелось бы говорить об этом, поскольку скажи я, что мы искали шахматистов, и в
следующий раз они завалят нас своими резюме.
Одним из ключевых аспектов был интеллект?
Он был одной из характеристик, но не был главным аспектом. В поиске желаемого мы могли
выбирать между умными и очень умными людьми. Мы отобрали очень умных лишь потому, что
таковые были в наличии.
Вы не боялись раскрывать свои торговые секреты?
Конечно, боялся. Но я не согласен с большинством трейдеров, думающих, будто торговые стратегии
настолько неустойчивы, что перестанут работать, если о них узнают другие. Если то, что вы делаете,
