числами, при крайне низких текущих потерях. (Тут я допустил небольшую неточность: в 1986 году
фонд Пола имел прирост только (!) в 99,2 процента.)
Джонс добился успеха во всех своих крупных предприятиях. Он начал биржевую карьеру брокером
и на второй год работы получил более миллиона долларов комиссионных. Осенью 1980 года Джонс
появился на Нью-Йоркской хлопковой бирже в качестве независимого биржевого трейдера. И вновь
достиг блестящего успеха, заработав за считанные годы миллионы долларов. Но действительно
впечатляющим были даже не суммы выигрыша, а стабильность результатов: за три с половиной года
торговли на бирже у него был лишь один убыточный месяц.
В 1984 году Джонс — отчасти от скуки, отчасти из боязни в конце концов сорвать голос
(профессиональная болезнь биржевых трейдеров) — вновь оставил свою успешную карьеру ради
новой затеи — управления капиталом. В сентябре того же года он основал «Tudor Futures Fund», под
управлением которого находилось 1,5 миллиона долл. К концу октября 1988 года каждая 1000 долл., инвестированная в этот фонд, превратилась в 17482 долл., а общая сумма под управлением фонда
выросла до 330 миллионов долл. Фактически она могла бы быть больше, но с октября 1987 года
Джонс перестал принимать новые вклады, а также, начиная с этого времени, произвел выплаты
наличными.
Если, подобно Джонсу, верить в цикличность, то скоро следует ожидать очередного изменения в его
карьере. Даже трудно себе представить, на чем он сорвет аплодисменты на этот раз.
Джонс — средоточие контрастов. В частной беседе он мягок, а на бирже отдает приказы зычным
голосом сержанта из учебки. Общественное мнение считает его надменным и эгоистичным
трейдером, тогда как в непосредственном общении он легок и непритязателен. Журналисты
подробно живописуют внешние, эффектные стороны его жизни — роскошный особняк в Чесапик
Бэй, заповедник площадью в 3000 акров, прекрасные женщины, изысканные рестораны, но забывают
упомянуть, как много он делает для бедных.
Подобно нью-йоркскому бизнесмену Юджину Лангу Джонс учредил фонд для финансирования
обучения в колледже восьмидесяти пяти выпускников начальной школы экономически отсталого
бруклинского района Бедфорд-Стайвесант. Причем дело не исчерпывается только денежными
вливаниями, каждую неделю он лично встречается со своими подопечными. Чуть позже Джонс
основал фонд «Robin Hood», объем пожертвований которого достиг 5 миллионов долларов. Верный
своему названию, этот фонд привлекает деньги богатых и распределяет их между
негосударственными группами и частными лицами, которые непосредственно помогают бедным.
Джонс согласился встретиться со мной в 15:15 — то есть в то время, когда закроются все
фьючерсные рынки, кроме торгов по фьючерсам на индексы акций. Но даже продолжение торговли
только на одном рынке вызывало у меня некоторые опасения: сможем ли мы начать беседу в
назначенное время? Ведь я знал, что фьючерсные контракты на индекс акций S&P — это один из его
главных торговых инструментов. И действительно, когда я пришел, Джонс был поглощен торговлей
по S&P.
Дождавшись, когда Джонс закончит выкрикивать приказы через переговорное устройство, я сказал, что не хочу мешать его торговле, и предложил отложить интервью до закрытия рынка. «Никаких
проблем, — ответил Джонс. — Приступим».
Как потом выяснилось, это не было обычной торговлей по S&P. В тот день Джонс выстраивал
крупную позицию, ожидая значительного резкого падения цен на рынке акций. Энергичность, с
которой Джонс отдавал приказы, напоминала натиск теннисиста, набегающего на мяч. («Покупай
300 по курсу! Живее, живее! Готово? Отвечай!») При этом он легко переключался с торговли на
интервью и обратно.
Джонс с восхищением рассказывает о своем первом наставнике в биржевом деле — легендарном
трейдере хлопкового рынка Эли Таллисе. Пожалуй, больше всего Джонса поразила его железная
