что в ее задачу входит только не попасть под горячую руку гоблинам, а потом волшебник, как всегда, победит, и все будет хорошо. Но волшебник не победил, напротив, кучка гоблинов схватила его и потащила, как куль с навозом, и тут Элли узнала, что такое настоящий страх. Такой, когда желудок скручивает в узел, сердце колотится где-то в районе гортани, а дышать нет никакой возможности. Сейчас, буквально сию минуту, черные прикажут своей ораве обыскать ущелье, ее неминуемо обнаружат и тогда… Обычной сельской девушке тут бы полагалось отправиться в глубокий обморок, и в подобных случаях это даже удобно, чтобы не так мучиться. Но Элли, не к месту выказав недюжинный характер, оставалась в сознании и была вынуждена наблюдать, как на фоне стремительно разгорающегося рассвета гоблины вяжут и пакуют ее товарищей, обихаживают собственных раненых, затем строятся компактной группой вокруг пленных и, возглавляемые черными чародеями, уходят вверх по ущелью. Просто уходят. Не предпринимая ни малейших попыток кого-то там отыскать. О Свет, какое это было облегчение!
Однако спустя полчасика, когда Элли, набравшись мужества, выбралась из норы, уселась на камень и подставила лицо лучам восходящего солнца, она начала понимать, что радоваться-то было нечему. Более того, она уже очень хотела оказаться рядом со своими друзьями. Нет-нет, она вовсе не желала разделить с ними опасность и не испытывала угрызений совести (как ни крути, а в сражении с гоблами и Нимраазом она себе места не видела), просто их положение выглядело во много раз привлекательнее, чем ее. Враги не собирались никого убивать, а даже будучи в плену, находишься в коллективе – раз, можешь хотя бы поесть – два, в то время как она… Она была абсолютно одинока и беззащитна посреди гор, о которых не имела никакого представления. Да, гоблы не тронули их поклажу, но волшебник не рассчитывал на длительный поход, так что там не было ни снаряжения, ни припасов. А даже и были бы, что толку?
Нормальная дочь деревенского мельника должна была бы в этом месте разрыдаться в три ручья, обессиленно рухнуть на землю и валяться там в ожидании чуда, которое при таком раскладе не имело шансов произойти. Но Элли преодолела шок, не поддалась ощущению безнадежности и принялась рассуждать с недетской трезвостью. Реветь бессмысленно. Сидеть, сложив руки на коленки, бесполезно. Ложиться и помирать не хочется, да и успеется всегда. Что остается? Встать и идти. Куда? На восток, навстречу солнцу? Даже если удастся выбраться из этих мерзких гор, а верилось в такое с трудом, то что? Сгинуть в лесах? Не годится. Значит, нужно двигать на запад, вслед за гоблинами. Да, страшновато. Но там может произойти хоть что-то. А что бы ни произошло, хуже чем есть не станет… И Элли встала и пошла. Налегке, взяв только фляжку с водой. Потому как либо события произойдут в ближайшем будущем, либо их не будет вовсе. И отдаленного будущего тоже.
Ущелье на поверку оказалось длинным, извилистым, вполне проходимым и… скучным. Конечно, чапать пару часиков по каменистой, постоянно повышающейся поверхности было достаточно утомительно, и Элли быстро начала уставать, тем не менее бороться с физическими неудобствами ей было куда проще, чем с моральными. Очень трудно одновременно и мечтать о чем-нибудь, и бояться этого. Это изматывало, и ей приходилось тратить огромные силы только на то, чтобы заставить себя двигаться в противовес нарастающему желанию сдаться. Забить на все, лечь, предаться тихому отчаянию…
Силы подошли к концу вместе с ущельем, а заодно, как оказалось, и надеждами. Вывернув из-за очередного поворота сильно сузившегося ущелья, Элли обнаружила, что впереди ее ждут ярдов четыреста свободного пространства, а затем каменная стена, почти отвесно уходящая вверх. Это выглядело, как небезызвестное слово из шести букв, которое в разговорах с друзьями Джерри любил употреблять по поводу и без. Тут повод, безусловно, был, и даже эпитет «полный» казался уместным как никогда. Собственно, от немедленного выпадения в осадок Элли спасло только неожиданно возникшее именно в этот момент соображение. Ей вспомнился разговор с Элинор, в котором та наплела кучу всего про жизнь, Судьбу, ее, Элли, важную роль в грядущих событиях, и хотя к предсказаниям ведьмы, тем паче столь смутным, можно подходить критически, но не настолько же… Если бы Элли было суждено спустя пару дней бесславно пропасть в горах, то вряд ли ведьма стала бы так распинаться и гнать ее прямиком на смерть.
Однако дополнительное обозрение открывающейся панорамы, равно как и анализ пройденного пути не выявляли никаких новых возможностей. Единственным обстоятельством, отмеченным Элли при повторном осмотре, стал, казалось бы, незначительный факт: с того места, где она стояла, всего тупика не видно. Примерно посередине между ней и стеной разбитых надежд бока ущелья сходились, образуя узкую горловину и скрывая от взгляда дальние углы тупика. Правда, по конфигурации возвышавшихся вокруг скал и абсолютно несведущему человеку было понятно, что прохода дальше там нет и быть не может, но вдруг есть что-нибудь другое? Элли не могла даже вообразить, что именно, но решила сходить и проверить. Идти недалеко, а раз уж биться, то до последнего!
Узнать, что находится за горловиной, девушке не довелось. Точнее, довелось, но не сразу. Ибо, подойдя к проходу, Элли была вознаграждена за твердость духа и… э-э… веру в разум. Как это всегда случается в правильных сказках, ей явилось чудо, обозначившее себя в форме донесшегося слева отчетливого шепота:
– И куда ты прешься, интересно?
Счастье, охватившее Элли, оказалось настолько всеобъемлющим, что дыхание сперло, и она не смогла разразиться радостным визгом, а только обернулась, чтобы увидеть выходящую из-за уступа скалы принцессу Финндувиахор с прижатым к губам пальцем:
– Да, да, я тоже очень рада. Только тихо!
Элли без труда справилась с задачей, пожалуй даже, переборщила немного, потому что, когда гномиха за руку отвела ее в импровизированное укрытие в виде небольшой ниши в скале и заботливо прислонила к стенке, в тоне Фин прозвучали недоумение и беспокойство:
– Да что с тобой? Ты язык проглотила?
С даром речи по-прежнему наблюдались проблемы, но Элли сумела исчерпывающе описать свое состояние в двух словах:
– Страшно было.
Фин слегка задумалась, осматривая Элли и себя (а вид у гномихи был заметно потрепанный, если не принимать во внимание гордо заткнутый за пояс топор со следами запекшейся крови), но потом кивнула:
– Ну да, понимаю. Но все же прошло?
Девушка выдавила улыбку, и пара минут протекла в счастливом молчании. Но затем Элли вновь начали посещать мысли, и их основное содержание шло вразрез с предыдущим утверждением. Что прошло? Куда прошло? Конечно, вдвоем сидеть в дерьме куда приятнее, чем в одиночку, но хотелось бы еще чего-то позитивного…
– Фин, мы ж тут совсем одни застряли. Что делать-то будем?
– Почему одни, гоблинов вокруг навалом. А что делать… Не решила пока. Обдумываю.
Элли поняла это так, что у ее компаньонки есть несколько вариантов, но она не может выбрать, какой предпочтительнее. Ого! Выглядело настолько позитивно, что девушка возвысила голос и радостно защебетала:
– Постой! Давай с начала. Что мы сможем… – Маленькая, но крепкая ладошка бесцеремонно зажала Элли рот, и гномиха прошипела:
– Тихо! Я же тебя просила: тихо! Разве не понятно? – Девушка испуганно помотала головой, но когда в бледно-голубых глазах Фин полыхнула молния, догадалась, что отреагировала неправильно. Тогда Элли быстро-быстро закивала. Получилось лучше, ладошка убралась, а гномиха продолжила как ни в чем не бывало: – Что мы можем, я понятия не имею. Для начала нужно попасть внутрь.
– Внутрь? Господи, внутрь чего?
Фин, не сдержавшись, презрительно фыркнула и саркастически поинтересовалась:
– Ты вообще-то представляешь, где мы находимся?
Элли неожиданно разозлилась и показала, что тоже умеет шипеть:
– Конечно, отлично представляю! А тебя утром гоблины по голове не били? С памятью все в порядке?
– Не жалуюсь.
– Тогда, может, ты вспомнишь, кто я такая? Я – из деревни, соображаешь? И горы вижу первый раз в жизни!
– Ну да, – Фин смущенно потерла нос. – Извини. Наверное, надо тебе что-нибудь рассказать…
