картошкой водрузил по центру стола и сковородку с мясом да со шкварками к нему придвинул. Навалились все на еду без дополнительного приглашения.
Давно так вкусно и сытно Аглая не ела. Казалось бы, немудреная крестьянская пища, а о всяких диетах мигом забыла. За этим занятием не сразу разобрала, как во дворе послышался какой-то шум. Ничего не понять. А Гусаков обернулся к окну, прищурил один глаз и с усмешкой проговорил:
— Никак сам сотник Азарга пожаловал! Встречай гостей, Свен!
Через минуту в кухню ввалился низкорослый то ли монгол, то ли татарин в теплом ворсистом халате да в меховой шапке на голове с болтающимся лисьим хвостом. На плечах его белел еще не успевший растаять снег, на боку билась о ноги ржавая кривая сабля. Он двинул выпирающими скулами и заговорил на ломаном русском языке:
— Зима воям сущее наказанье, Свен. Коней нет, люди пристали, дороги замело… Крова дай!
Майстрюк неспешно поднялся из-за стола и вышел из дома, перед этим ободряюще улыбнувшись Аглае: мол, не трусь, все в порядке.
Наверное, ничего особенного действительно не произошло, потому что боец Гусаков, достав кисет, стал неспешно сворачивать цигарку. Он прикурил ее от керосиновой лампы и с нескрываемой иронией обратился к тщедушному инородцу:
— Какого ж беса вы приперлись на Русь, Азарга? Чего дома-то не сиделось?
Монгол добродушно ощерился, обнажая два ряда гнилых зубов:
— Бату-хан повеле воевати. Пленити все земли от края до края!
— Дурак ты, — необидно сказал Павел Васильевич, — дома-то, поди, жена, дети! А чего в чужих краях искать? Наскочишь на чью-нибудь острую саблю, и поминай как звали…
Азарга блеснул гневным взглядом, выпалил в ответ скороговоркой:
— Вой смерти не убоится — нам всем умирати! Яко умре джихангир Тимуджин, отец Бату-хана. Но слава наша буде на веки! И дань нам буде на веки!
Аглаю аж передернуло от заносчивой речи Азарги. Захотелось вступить в разговор, развенчать порочные убеждения плюгавого милитариста. Теперь ей даже было все равно, кто перед ней — актер или действительно сотник из монгольского войска. Разумом она понимала, что все происходящее с нею уже давно совершенно не вписывается в обыденные представления о жизни, но чувства в этот момент возобладали.
Однако монгол быстро сменил гнев на милость и, бросив жадный взгляд на девушку, прогундосил, обращаясь к Павлу Васильевичу:
— Хотя ты прав есть, Гусак-паша, в моей юрте нет жены… Продай ясырку! Добре одарю!
От такого предложения Аглая совсем оторопела и дар речи потеряла. Как, чтобы ее еще и продали? Да еще такому невзрачному похабному мужичонке? Ишь саблю на бок прицепил и возомнил о себе бог знает что!
Подмога пришла в лице объявившегося на пороге Майстрюка.
— Не продается! — отрезал он и сердито добавил, укоряя басурманина: — Чего еще удумал, Азарга, людей торговать! Забудь об этом и не вспоминай даже!
— Скажи сколь, Свен, — обернулся на его голос монгол. — Много платити буду! Мы Кыев брали, злато есть!
— Киев пограбили, а ума не нажили! — тут же зло заметил Гусаков. — Давно тебе помкомвзвода Буров рыло чистил? Мало показалось?
Услышав это, Азарга совсем присмирел. Зыркнул глазами по сторонам, умолк. Тогда Свен хлопнул сотника по плечу и подтолкнул к соседней комнате.
— Ну ладно… Идем, Азарга, со мной — дело есть. А потом к своим людям вернешься. Я их в сарае устроил, только не спалите мне его…
Когда, на кухне восстановилась тишина, Аглая глотнула остывший чай и тихо осведомилась у бойца Гусакова:
— А этот Азарга кто?
Укладывая кисет в вещмешок, Павел Васильевич отозвался:
— Сотник Бату-хана. Джагун по-ихнему… Гонору у него больно много, а разумения мало. Не то что Рорик. Вот тот мужчина положительный, зря слов на ветер не бросает! Хотя, по правде сказать, по-русски говорить Рорик совсем не умеет. Свен мне поведал, будто бы он князь готский.
— Князь? — удивилась девушка.
— Ну да, князь… Но с другой стороны посмотреть, Азарга — человек подневольный. Солдат, одним словом. И живет чужим умом. Доля у нас, вояк, такая, раскудрыть ее! Вот российских мужичков на финнов бросили, кто их спрашивал? Партия и правительство так порешили. А за Азаргу Бату-хан думает. Разница небольшая…
— А мы в каком времени? — осторожно поинтересовалась Аглая.
— Это которое на часах? Или как? — уточнил боец.
— Вообще… — Девушка неопределенно махнула рукой.
— Ты у Свена спроси, он много знает, — посоветовал Гусаков. — А я и сам запутался. Ну да ладно, мне до этого дела нет. Посплю вот немного да пойду. К своим буду пробиваться.
— К своим — это к кому?
— К своим — это к своим. За линию фронта. Нашу часть искать буду.
— А если не дойдете?
— Дойду! Мы с помкомвзвода по осени вместе до Свена добрались, но Бурова нынче нигде нет. Наверное, подфартило ему — случай какой-нибудь подвернулся уйти, не иначе, а то бы он и меня с собой захватил. Так что если он дошел, то и я дойду…
Гусаков лег на лавку, накрылся шинелью и через секунду засопел.
Вздохнула Аглая. Ничего этот боец ей не объяснил, только новые вопросы появились. Кто эти Буров, Азарга, Рорик? Какое-то странное смешение людей из разных эпох. Может быть, временной катаклизм? Или идиотский спектакль, разыгранный по чьему-то фантастическому сценарию?
Девушка подошла к двери в соседнее помещение, легонько приоткрыла ее — дощатая створка даже не скрипнула.
Апартаменты Майстрюка поразили ее убогостью — так это все не походило на тот уютный рай, который она привыкла видеть с обложек глянцевых журналов. По всему периметру комнаты стояли только какие-то, стеллажи с книгами, да еще в углу высился допотопный комод. Ни приличной мебели, ни телевизора, ни телефона.
Аглая прошла чуть дальше и обнаружила еще одну дверь. Она была открыта.
Мягко ступая по полу, девушка приблизилась к проему, из которого падала полоска света от керосиновой лампы, и заглянула внутрь.
Соседнее помещение представляло собой некое подобие медицинского кабинета или лаборатории — у стены на письменном столе поблескивал микроскоп, рядом притулился большой стеклянный шкаф, на полках которого разместились многочисленные склянки, коробочки и упаковки с одноразовыми шприцами. Тут же у окна, опутанный проводами, стоял какой-то аппарат — возможно, электрокардиограф или нечто в этом роде. Довершал же обстановку скелет человека в дальнем углу комнаты.
По центру кабинета расположились две фигуры. Через проем двери девушка увидела спину Свена — фермер склонился над Азаргой, который теперь сидел на стуле и с плохо скрываемым чувством тревоги посматривал на хозяина дома. Волноваться, видимо, причина была, поскольку через мгновение сотник заерзал словно ужаленный. Да и глаза его тут же неестественно округлились.
Замерев, девушка наблюдала за странными и непонятными манипуляциями Майстрюка, пока наконец не увидела, что оснований для беспокойства нет. Свен вытянулся в полный рост, удерживая в правой руке маленькую пробирку с темной жидкостью.
— Вот и все! — обрадовал он своего непоседливого пациента. — Ты что, крови никогда не видел?
Майстрюк закрепил пробирку в штативе на столе и стал стягивать с рук резиновые перчатки.
Чувствуя, что медицинская процедура уже подошла к концу, Аглая сочла благоразумным вернуться обратно на кухню. Но теперь уже новые вопросы засели у нее в голове.
