– Наср, не успели, – буркнул негр. – Что сейчас?
– Отставить панику, рядовой. Я попытаюсь склонить ее к побегу, – без особой уверенности пообещал Вадим.
– За мной, – приказала Зейла, когда они подошли, и устремилась в ближайший проулок. – Я нашла отличное место для засады.
Проулок был узким и извилистым. Настоящий каньон между двухэтажными хибарами, построенными из типовых пенобетонных блоков. Влево и вправо от проулка ответвлялись совсем уж узкие щели, ведущие непонятно куда.
Кое-где в этих щелях творились странные дела. В одной из них Вадим заметил модника в белоснежном костюме. Шею хлыща украшала толстая золотая цепь, он дудел на хриплом саксофоне в окружении пляшущих потных девиц. В другом проулке два оборванца, сидя на корточках один напротив другого, крутили лежащую между ними бутылку. Выглядели оба чистыми троглодитами, только что вытащенными из пещеры. Когда Вадим был школьником, таким манером – с помощью бутылки – определяли, кто с кем будет целоваться. Правда, для игры в классическую «бутылочку» требовалось минимум четверо разнополых участников.
«Может быть, здесь какие-нибудь другие правила?» – подумал Вадим.
Засмотревшись на лохмотников, он не заметил под ногами кучи сгнивших фруктов. Ботинки заскользили, разъехались в разные стороны, и диверсант с крейсерской скоростью полетел вперед. Его мог бы удержать Ирвин, но тот вместо спасательной операции совершил маневр уклонения и очень ловко отскочил в сторону. Только спина Зейлы спасла Косинцева от позорного падения.
Вадим налетел на девушку грудью и поневоле обхватил ее руками.
– Эй, ты чего лапаешь командира? – возмутилась Зейла.
Косинцев не успел ничего ответить. Сзади раздался дребезжащий смех – это выскочившие на шум оборванцы радовались бесплатному представлению. Один, с бутылкой в руке, предложил:
– Тащи ее сюда, парень! Здесь есть почти новый матрас. Покувыркаемся по очереди.
Взбешенная до предела Зейла выхватила из сумочки маузер и направила на весельчаков. Те не восприняли угрозу всерьез. Видимо, представить не могли, что такая красотка таскает с собой настоящее оружие. Вместо того чтобы благоразумно ретироваться, они захохотали с еще большим вызовом, начали хлопать друг друга по плечам и показывать на Зейлу пальцами. Владелец бутылки приставил ее к паху и непристойно подвигал задом:
– Эй, милашка, смотри, что у меня имеется! Как раз для тебя.
Вадим нахмурился и шагнул к мерзавцам. Опережая его, грохнул выстрел. Осколки бутылочного стекла брызнули в разные стороны. Но еще быстрее прыснули обратно в свою щель оборванцы. Тут же откуда-то донесся свисток, очень похожий на полицейский. Может быть, это всего лишь баловались дети. Выяснять, так ли это, показалось разведчикам несвоевременным. Они бросились наутек.
На бегу Вадим несколько раз оглядывался. Массового вооруженного преследования он не обнаружил, но пару раз ему показалось, что вдалеке мелькает какая-то фигура в ярком туземном бурнусе. А также еще одна, в обтрепанной солдатской форме и нелепом островерхом капюшоне. Впрочем, подозрительные туземцы не приближались, а вскоре и вовсе пропали из виду.
Первой запыхалась Зейла. Показывать подчиненным собственную слабость капрал не желала, поэтому пробежала еще метров двести, шумно пыхтя и постепенно сбавляя скорость.
– Ну, хватит, – сказала она наконец.
– Ты хоть и капрал, а полная дура! – тут же набросился на нее Ирвин. – Зачем стреляла? Подумаешь, люди пошутили немного... Наберут в армию сумасшедших баб, а потом удивляются, почему победа не приближается.
Личико у Зейлы ненадолго стало виноватым. Видимо, за время пробежки она осознала, что пальбу в городе и впрямь нельзя назвать разумным поведением.
– Победа почти у нас в кармане, – наконец возразила она.
Вадим заметил отсутствие твердости в ее словах и понял, что лучшего момента для антивоенной агитации может и не найтись. Он накрыл ладонью плечо девушки, посмотрел ей в глаза и проникновенно сказал:
– Зачем лгать себе, Зейла? Ты же понимаешь, что это не так. Освободительная армия таха разгромлена. Да она и не была настоящей армией таха. Так, шайка наемников да простаков, обманутых Черным Шаманом. Никто из вас толком не знает, за что идет на смерть.
– Я сражаюсь за народ таха! – гневно сверкнула очами негритянка и принялась шарить рукой в сумке. Очевидно, в поисках маузера.
Вадим, стараясь, чтоб движение не выглядело насилием, взял капрала за запястье. Приложил ее ладонь к своей груди. Этот жест должен был убедить девушку в его искренности.
– Ты-то да. А вот Мвимба-Хонго в первую очередь – за власть. Заметь, у него только и разговоров, как он станет президентом вместо Волосебугу. Лучше бы подумал о народе. И поход этот – чистая авантюра. Посмотри на наше войско! Двести человек против трехтысячной регулярной армии. И это не считая сил KFOR, которые тоже на стороне президента. Будто десять сусликов пошли воевать против стада слонов. Сколько уже народа погибло зря, а Шаман все не угомонится. Нет, Зейла, он борется не за таха.
– Замолчи, солдат. Ты уже один раз дезертировал из Французского легиона, а сейчас хочешь от нас? Я тебе не позволю! – Зейла сделала новую попытку вытащить пистолет. – Лучше сама пристрелю, пока тебя не настигло проклятие.
– Я предупреждал, чувак, – встрял Ирвин по-английски. – У нее точно на патриотизме крышу сорвало.
– Что ты сказал, рядовой Чьянгугу? – нехорошо прищурилась капрал. – Повтори-ка, чтобы я поняла.
Хэмпстед поперхнулся, и его кожа начала быстро приобретать сероватый оттенок. «Кажется, негры так бледнеют, – вспомнил Вадим. – Со страху, что ли? Как бы еще не сморозил какую-нибудь глупость».
– Ирвин похвалил твою стойкость на агундском наречии, – нашелся он.
– Гм. Спасибо. Интересно, почему слова звучали так похоже на французские? Но в дальнейшем разговаривайте на понятном мне языке! А то я могу решить, что вы умышляете за моей спиной что-то нехорошее. В общем, так, Вадим. Понимаю, что ты напуган ночной бомбежкой и временно разуверился в нашей победе. Тебе простительно, ведь ты не настоящий таха. Поэтому будем считать, что ты не выступал против великого вождя Мвимба-Хонго, а мы с Ирвином ничего не слышали. Но берегись повторить эту ошибку. Понятно?
– Так точно, мой капрал, – нехотя отозвался Косинцев.
Он ругал себя последними словами за то, что не послушался товарища, когда тот предлагал смыться без Зейлы. Когда последние слова кончились, Вадим перешел на предпоследние, а потом и на матерные.
Между тем негритянка вела их уверенным шагом все дальше от узких и грязных проулков окраины к более цивилизованному центру. Цивилизация выражалась отнюдь не в чистоте улиц, а в повышенной плотности населения. Детей и собак не убавилось, зато место дремлющих старцев здесь занимали торговцы с ящиками да корзинами, полными всевозможного барахла. Кто таскал лотки на голове, кто на плече, а самые богатые негоцианты возили товар на тележках или велосипедах. На взгляд Вадима, продавцов было значительно больше, чем покупателей. Впрочем, ошибиться было легко. Коробейники беспрестанно двигались, гомонили, дергали прохожих за одежду, предлагая им немедленно стать покупателями.
Пуще прочих диверсантам досаждал одноглазый коротышка, продающий амулеты, дешевые зажигалки и корявые местные сигары, завернутые в кукурузные листья. Он почему-то решил, что Вадим до смерти нуждается в куреве или хотя бы талисмане, изображающем «бледного лиса Йуругу». Торгаш тащился за ними следом, канючил и не отставал ни на секунду.
Слепленный из беловато-рыжей глины Йуругу на лису походил не больше, чем на рыбу или птицу. Это было мерзостное творение с большим животом и короткими лапами. Под куцым хвостом у амулета имелась неровная дыра, и вторая такая же – вместо пасти. Обзавестись таким уродцем Косинцеву хотелось столь же сильно, как, например, чирьем на седалище. Диверсант начал примериваться, как бы половчее засветить
