сражаться до последнего вздоха, и ты будешь у нас живым щитом.
– Но ведь я очень худой, я не могу быть щитом!
– Ну да, тебя прикончат в первую секунду, – согласился Ирвин и со стуком вогнал штык-нож обратно в ножны. – Зато это даст нам краткую отсрочку от смерти.
– Я выведу, выведу! Я ведь и сам наполовину таха, а на вторую половину...
– Неужели тувлюх?
– Потому и мочился в президентский суп! Ненавижу этого негодяя Волосебугу. Да здравствует Мвимба-Хонго! Виват ОАТ!
– Молодец, земляк, – похвалил его Ирвин. – Через кухню пройдем?
– Нет, там пост ООН, двое белых. А когда сирена завыла, еще двое прибыли. Да и снаружи много солдат. Но я проведал секретный проход! Он до самой реки тянется. Про него никто, кроме меня, не знает. Я его случайно открыл, когда у проклятого Волосебугу десять кило мармелада конфисковал и хотел в подвале спрятать. Только там это... нечисто.
– Грязно, что ли?
– Очень грязно. И еще всякая чертовщина водится. Злые духи.
– Танки грязи не боятся, – сказал Вадим и пообещал: – С духами я лично разберусь. Они от нас, русских, бегом бегут. Потому что русские самый святой народ во вселенной. Ясно? Избранный, можно сказать.
– Конечно, конечно ясно, белый масса. Русский и таха братья навек! – Ихуси заискивающе улыбался и мелко тряс крошечной головкой.
– Эй, что за басни ты тут плетешь? – возмутился черный диверсант. – Это ты, что ли, избранный, тувлюхская морда?..
– Ладно, не тронь убогого, брат. Веди нас в свои катакомбы, – сказал Вадим официанту и поощрил его звонким подзатыльником. – Только подожди, пока ботинки наденем.
Путь в катакомбы начинался в подвале, куда беглецы спустились на лифте. Вадим приказал Ихуси прихватить с собой и сервировочный столик. Оставлять его возле лифта было слишком подозрительно. Наткнется кто-нибудь, забеспокоится – где, мол, слабоумный подавальщик первых блюд? А так, может, и не спохватятся. Тем более в сумятице последних часов Волосебугу наверняка не до супа.
Действительно, пахло в подвале нехорошо. Плесенью, гнилыми овощами и слегка тухлым мясом.
– На прошлой неделе холодильная камера накрылась, – объяснил Ихуси. – Я сообщал старшему повару, а он и слушать не захотел. Проклятый киафу! Ну да когда увидел тушку цыпленка с червями в животе, живо поверил. Только поздно было. Больше чем полтонны мяса пришлось выбросить. И птицы около того. Хорошо, что я еще в первый день килограммов двадцать корейки успел вынести и нищим тувлюхам раздать...
– По какой цене? – полюбопытствовал Ирвин. – Не продешевил?
– Нет, конечно, – ухмыльнулся слабоумный подавальщик. Потом спохватился и заюлил: – Ой, что это я мелю? Бесплатно раздал! Сам ведь рос в вечном голоде. Знаю, каково это, бороться на помойке с собаками за каждый объедок...
При упоминании собак американец заметно вздрогнул.
Они прошли мимо клетей с бататом и кукурузой, мимо заиндевелого рефрижератора, от которого веяло жутким холодом. Мимо гигантских гроздьев бананов, что свисали с потолка. Мимо груды ананасов, издалека напоминающей гору отрубленных голов. Мимо цинковых контейнеров с крупами, мукой и сахаром. От зрелища такого изобилия у разведчиков разыгрался дикий аппетит. Посему, когда показались стеклянные холодильные шкафы, заполненные продуктовой гуманитарной помощью, было решено сделать кратковременный привал.
Ирвин тут же нагреб себе чипсов, орешков, шоколадных батончиков, схватил большую бутылку «Кока-колы» и начал хрустеть и булькать, радуясь знакомой с детства еде.
Вадим придирчиво исследовал все шкафы, отыскал непросроченную банку ветчины, ржаные хлебцы с отрубями, а также маленькую бутылочку шиповникового сиропа. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что сироп предназначен отнюдь не для детского питания. Помимо фруктозы, он содержал шестьдесят процентов этилового спирта. Вадим вылил сироп во флягу, взболтал, отхлебнул – и остался доволен. Витаминный напиток получился отменным. Может, чуток похуже легендарного «зайчика» майора Ярыгина с орбитальной станции, но всяко лучше «Белой антилопы». Под такой нектар любая сухомятка обернется царским угощением.
Их проводник удовлетворился фруктами, зато сервировал себе стол президентским фарфором. Ихуси предлагал тарелки и Вадиму, но тот решительно отказался. Вдруг на посуду попали брызги супчика, сдобренного «рассолом»?
После короткой трапезы он сунул пару шоколадок и остатки галет в карман, и приказал Ихуси затолкать сервировочный столик за шкафы.
Затем вся троица двинулась дальше. Продуктовая часть подвала вскоре закончилась. Вместе с нею закончилась и относительная чистота. Пол сделался грязным, стены сырыми, тусклые лампочки попадались реже и были затянуты паутиной. Вместо больших помещений, связанных широкими переходами, потянулись какие-то темные низенькие каморки, соединенные страшноватыми узенькими коридорчиками. Кое-где они были перегорожены железными решетками. Если бы не Ихуси, который ориентировался в лабиринте с завидной уверенностью, диверсанты давно бы заблудились. Разве что правило буравчика вывело бы их куда-нибудь через несколько месяцев.
Наконец проводник воскликнул «о-ла-ла!», исполнил короткий радостный танец и опустился на колени перед практически незаметной дверцей. Высотой она была всего лишь по колено Вадиму, а шириной не более полуметра. Ихуси немного погремел и поскрипел железом, а затем с усилием потянул створку. Тут же оглушительно завоняло канализацией.
– Прошу! – сказал проводник и шмыгнул в дыру первым.
Ирвин полез за ним. Извиваясь, чертыхаясь, цепляясь оружием и амуницией, он таки сумел ввинтиться в дыру. Послышался громкий всплеск, и тут же чудовищная ругань.
– Что там, брат Ирвин? – с беспокойством спросил Вадим, присев на корточки. – Ты в порядке?
– Shit! – вместо ответа заорал Хэмпстед. – Shit! Shit!! Fucking shit!!!
«А может, это и есть точный ответ? – подумал Вадим. – Да и воняет характерно». Он сел на пол, спустил в дыру ноги и начал осторожно сползать вниз. Скоро ботинок коснулся какой-то жидкости. Косинцев представил, что за жидкость может так мерзко пахнуть, и его замутило. Делать, однако, было нечего. Он еще немного подался вперед. И тут его кто-то схватил поперек бедер и сильно дернул. Ойкнув, Вадим влетел в дыру.
– Что ты, мать твою, творишь? – набросился он на Ирвина, оказавшись в тайном тоннеле. – У меня от неожиданности чуть сердце в ботинок не ухнуло!
– Я думал, ты застрял, Вадим, – стал оправдываться тот. – Еле шевелился. Ну, мы с Ихуси и решили тебе помочь.
– Спасибо, помогли! А ты чего орал, будто резаный?
– Заорешь тут! Я ведь головой вперед лез. Прямо в дерьмо руками угодил. – Он со злостью пнул разлившуюся под ногами лужу.
– Ат-лич-но! – задохнулся от «восторга» Вадим. – И этими же руками за меня хватался?
– Нет, запасными, – съязвил Ирвин. – Конечно, этими. Утешься, я сначала их об мох обтер. Смотри, сколько его тут.
Вокруг вонючей лужи и впрямь расстилались заросли слабо светящейся флоры. На мох она не очень походила, скорей на какую-то спутанную, курчавую и жесткую вроде негритянских волос траву. Но траве необходима почва для корней, а здесь повсюду был только камень. Вадим решил, что это лишайник. Такой же фосфоресцирующий лишайник небольшими островками рос повсюду, что позволяло обходиться без освещения. Впрочем, у Ихуси нашелся маленький, почти игрушечный фонарик. Вадим пожалел, что пришлось вчера отдать прицел с устройством ночного видения старухе со скотобойни, забрал фонарик у проводника и стал осматриваться.
Катакомбы оказались куда более любопытным местом, чем он предполагал. Стены и закругленный
