малейшего представления. И продолжал оставаться в неведении, даже соприкоснувшись с одним из них.
Кое-как приладив палки к нижней части существа, Люсьен получил новое задание: добыть еду. Много еды. Крови живых существ. Он покорился. В тоннеле было полно зверья, а опустевшая бутылка как нельзя лучше подходила на роль емкости.
Стонущий Ихуси, раскачиваясь на бамбуковых палках, тяжело брел впереди. Из обрывков кишок время от времени вываливались сгустки наполовину свернувшейся крови мечтателя-таха. Хотелось верить, что бедолага хотя бы на том свете получит вожделенный мотороллер и толстую белую девку.
Вадим шел вплотную за нуи и от тухлой вони готов был лезть на стену. Вот только отвлекаться ему строго запрещалось. Необходимо было без остановки думать одну и ту же мысль: «Заклинаю именем бледного лиса! Веди нас к Волосебугу, Ихуси!». Впрочем, при желании можно было проговаривать заклинание вслух. Причем на любом языке, хоть по-русски, хоть по-албански. Но Косинцеву было стыдно молоть эту дикарскую галиматью.
Стоило ему хоть на миг задуматься о постороннем, как мертвец начинал болтать. Болтовня у него ограничивалась парой примитивных фраз. «Сожру тебя!» и «Дайте крови, суки!». По словам Черного Шамана, болтовня была первой фазой покойничьего бунта. Второй должно стать нападение на обладателя амулета, если тот не возобновит ритуальные заклинания. Так что ухо следовало держать востро.
А об стены при желании можно будет побиться и позже, в спокойной обстановке.
Наконец они добрались до конца тоннеля. Ихуси остановился. Сейчас, поднятый на шестах-ходулях, маленький покойник был заметно выше Вадима. Нуи примерился и толкнул рукой железную дверцу, ведущую в дворцовые подвалы. Дверца не подалась. Мертвяк толкнул сильнее – без результата.
– Отойди в сторону на пять шагов, Ихуси! – приказал Вадим. – Именем бледного лиса Йуругу, ни дна ему ни покрышки.
Нуи подчинился. Косинцев махнул рукой:
– Нужно отпереть. У дохляка сил недостает.
– Дайте крови, суки! – сейчас же заканючил тот. – Дайте крови, суки! Дайтекровисукидайтекровисукидайте...
– Заткнись, упырь!
– Кровушки-то дайте, а? Суки! Сожру ведь!
– Доведешь до Волосебугу, получишь сколько угодно. А сейчас умолкни. Именем бледного лиса...
Мвимба-Хонго показал рукой на дверцу и щелкнул пальцами. Один из телохранителей встал на карачки, второй забрался ему на спину и надавил. Сначала вполсилы. Потом сильней. Потом сердито зарычал и принялся колотить в дверцу локтем. Та отзывалась гулким стуком, но не сдвигалась ни на миллиметр.
– Хватит! – рявкнул маршал. – Весь дворец переполошишь.
Он исподлобья посмотрел на Вадима. Усталости в его взгляде было куда больше, чем гнева.
– Меня убьете, от нуи вам не убежать, – быстро сказал Косинцев. – Ирвин, живо сюда!
Американец раздумывал недолго. Живого Черного Шамана он боялся куда сильнее, чем мертвого Ихуси. Тем более что последний буквально как собачка служил сержанту.
– Я и не думал тебя убивать, белый воин, – фальшиво улыбнулся вождь таха. – Пока не думал. Сначала хочу узнать, зачем ты завел нас сюда? Сколько тебе заплатили киафу, чтобы ты обманул нас?
– Дайте крови, суки! – встрял в разговор ненасытный мертвец.
– Никакие киафу меня не подкупали. Русские не продаются.
– Крови-то дадите, паразиты? Мясца, может?
– Подкупали-подкупали. Если не киафу, так ООНовцы. Иначе с чего бы белому парню помогать ниггерам вроде нас?
– Эй, командир, что за дела, мать твою? – Ирвин ткнул в сторону Мвимба-Хонго кулаком с оттопыренным мизинцем. – За «ниггеров» я даже такому крутому пацану, как ты, репу начищу!
– Ну, хоть глоток теплой урины, подонки!.. Эй, меня кто-нибудь слышит?!
– Вон, хлебай из ручья, падаль ты ходячая! – взорвался Вадим. – Там тебе и моча и кал и прочая органика. Давай, вперед! Именем бледного лиса!
Ихуси плюхнулся на живот и начал шумно лакать. Жидкость почти без задержки текла насквозь.
– Маршал, мы не предатели. Дверь вчера была открыта. Что там случилось, я не знаю. Возможно, этот дохлый урод напортачил, прежде чем угодил на зуб демонам. Или охрана ее обнаружила – вчера, когда нас искали. Небось заварили намертво! А впрочем, теперь нам все равно. Но мне кажется, существует еще один проход во дворец. Видишь кирпичную стену с круглым узором?
– Это не узор, а поганая метка киафу, – процедил Черный Шаман. – Знак хухум, ползучих прислужников Номмо. Волосебугу объявил Номмо небесными благодетелями Дагона. Вот эту мерзость и штампуют повсюду.
– Да мне по барабану ваши заморочки, – пожал плечами Вадим. – Я про другое толкую. Кладка там сравнительно новая, не больше десяти лет. Полагаю, стенку сделали нарочно, чтоб отделить канализацию от обитаемой части дворца. Прикажи своим быкам, чтобы разломали ее.
– Если и там не будет выхода, белый, тебя не спасет даже власть над нуи. Я лично пристрелю тебя! А потом будь что будет.
Весь высокий пафос момента разрушил Ихуси. Приподнявшись над ручьем, он завыл:
– Урина не утоляет моей жажды! Кал не утоляет моего голода! Дайте крови, суки...
– Скоро дадим, чувак, – пообещал Ирвин. – До тошноты, мать твою, нажрешься. А пока этот коктейль прихлебывай. Да энергичней языком шевели! Работай, братан, солнце еще высоко.
– А ты вообще кто такой, чтобы мной командовать? Ну-ка подойди, падла!
– Именем бледного лиса... – пришел на выручку другу Вадим.
Повинуясь приказу маршала, телохранители принялись осторожно долбить стену прикладами. То ли раствор был плохонький, то ли сыграла роль высокая влажность в тоннеле, но вскоре кирпичи зашатались и начали выпадать. Через несколько минут образовалась вполне приличная дыра, через которую мог пролезть даже широкоплечий Ирвин.
Помещение за стенкой оказалось чем-то вроде канализационного коллектора. Высокое и круглое, с рядом подслеповатых окошечек под самым потолком. Через окошки сочился свет. В Дагоне наступило утро.
Повсюду вились толстые пластиковые трубы, в них журчало и хлюпало. Часть труб была не совсем цела. Сочащееся из проломов содержимое и создавало зловонный ручеек, который никак не мог утолить адскую жажду Ихуси. На высоте трех-четырех метров присутствовала небольшая площадка из дырчатого железа, огороженная хлипкими перилами. На нее вела лестница из ржавых скоб. С площадки, вероятно, можно было попасть внутрь дворца – там имелась какая-то дверь. К счастью, не стальная, а из обычного дерева.
Черный Шаман окинул коллектор хищным взглядом. Особенно долго и пристально он всматривался в трубы. Может быть, размышлял, нельзя ли по ним просочиться прямиком в президентский сортир? Чтобы внезапно схватить Волосебугу за причинное место, утянуть в писсуар, где и утопить. А может, замышлял план коварной диверсии – отравления всей дворцовой канализации пекарными дрожжами? В жарком новолиберийском климате это в мгновение ока вызвало бы страшную экологическую катастрофу. А как унизительно выглядела бы администрация киафу, захлебывающаяся в дерьме!
Кто знает... В думы этого великого человека не было дано проникнуть никому.
– Куда мы попадем отсюда? – наконец спросил он у Вадима.
– Что? – притворился тот глуховатым.
– Ты утверждал, что знаешь дворец лучше, чем собственный пупок, белый. Повторю, если забыл: нам нужно проникнуть в апартаменты Волосебугу. По возможности скрытно, минуя охрану. При этом следует спешить! Зейла говорила, он сегодня принимает лже-вождей таха, которые готовы променять независимость на вонючие подачки киафу и ООН. Я хочу накрыть всех сразу: и тирана, и предателей.
– Вообще-то мы не настолько хорошо ориентируемся во дворце, чтоб с гарантией проложить маршрут, который требуется, – смущенно пробормотал Косинцев. И добавил: – Прости, мой маршал...
