Он смутился.
— Я думаю, это будет не слишком приятное зрелище.
— Выброси из головы, думай о хорошем, — вспомнила она совет тети Маши и решительно поднялась. — Куда нужно идти? Ах да, конечно, к морю.
Некрасов круто развернул коляску, и они, не спеша, направились в сторону шума прибоя.
— Владимир, как ты думаешь, может ли человек свой самый счастливый день впоследствии посчитать самым злосчастным.
— Я этого не исключаю. Люди, отравленные враждой, вполне могут сделать такое заключение. Но, по моему убеждению, если день был прожит счастливо и принадлежит прошлому, то переоценить его можно только жульническим путем. Прожитый день — это исписанная страница, хранящаяся в архиве. Ее можно только читать. Я так считаю.
— Хорошо. А если бы ты узнал, что тебя обманывали?
— Я бы ответил, что был счастлив в своем неведении.
— Ну, тогда, пожалуйста, скажи мне, что ты понимаешь под счастьем?
— О, Боже! Зоенька, помилосердствуй! — шутливо взмолился Владимир. — Спроси что-нибудь полегче. Зачем тебе это? Ведь ты же знаешь, у каждого оно свое: для голодного счастье — насыщение, для нищего — обладание какой-то суммой денег, для приговоренного к смерти — помилование.
Он немного помолчал. И видя ее ожидание, вероятно, что-то решив и на свой счет, сказал:
— Может быть, счастье — это исполнение мечты?
Зоя с сомнением покачала головой и сказала:
— Меня смущает вот что. Для людей, находящихся в экстремальной ситуации, исполнение мечты может быть делом сиюминутным. И, напротив, для не знающих чувства меры — изначально недостижимым.
— Но ведь никто не знает, сколько живет счастье? — возразил он. — И разве человек, избегнувший гибели, не будет счастлив самим фактом своего спасения? А впрочем, я так и предполагал: универсального определения счастья не существует.
— Хорошо, если не секрет, что бы ты мог ответить наивному детдомовскому мальчишке на такой вопрос: «Что нужно сделать, чтобы прожить свою жизнь счастливым?»
Капитан озадаченно взглянул на нее, задумался. По его смягчившемуся лицу она поняла, что мысленно он сейчас там, в своем детстве, среди своих друзей — маленьких жертв семейных катастроф, и ищет ответ для самого себя, еще ничего не знающего о взрослой жизни юнца.
— Я бы сказал ему: «То, о чем ты сейчас мечтаешь — о достойной профессии, о независимой и безбедной жизни, несомненно, очень важно. Но занятие высокого положения в обществе, обладание шикарными вещами и квартирой для счастливой жизни совсем не обязательно. Самые большие приобретения на поверку могут оказаться лишь крохотными счастьицами. А настоящее счастье — жить в атмосфере любви: когда все, что бы ты ни делал доброго и хорошего, делаешь с надеждой хоть немного обрадовать и удивить дорогого тебе человека. А что нужно сделать? — Некрасов остановился. — Для начала нужно пробудить в себе самоуважение, чувство уверенности, а для этого совершить что-нибудь нешуточное: будь то поступок или серьезное обстоятельное дело; ну, а потом… потом постараться отыскать того самого человека, который тоже ищет тебя?»
У Зои в груди потеплело: «Я своего любимого уже отыскала. Быстрей бы вечер». Она положила руку на запястье Владимира.
— Спасибо. Это подходящий совет не только мальчишке, но и мне.
С трудом возвращаясь к реальности, он сказал:
— Я не раз ловил себя на мысли, что советы давать куда легче, чем следовать им самому. Всё. Тему закрываем, ибо для такой легкомысленной погоды она преступно серьезна.
Они улыбнулись друг другу. Погода действительно была дивная. Пятнистая, похожая на леопардовую шкуру тень вполне спасала их от жары, и, вместе с тем, солнца тоже хватало. Волнующий аромат цветов и йодистый запах моря были одинаково различимы. Таким благотворным, целительным воздухом дышать бы только и дышать.
Аллея вывела молодых людей к морскому хозяйству санатория: небольшой лодочной станции и короткому пляжу на берегу искусственно сооруженного заливчика. На выходе из него, погромыхивая друг о друга бортами, между двумя узкими причалами покачивалось десятка два дюралевых лодок. Напротив них — оранжевая будка. Слева от нее оборудована специальная зона для купания: натянуты канаты и сделаны в виде желобов две съездные дорожки. Пока Зоя и Владимир осматривались, подошел атлетически сложенный инструктор. Круглоголовый, белобрысый. В полинявшей синей майке, джинсовых шортах и стоптанных донельзя домашних тапочках.
— Здравствуйте, молодые люди.
— Добрый день! — почти в унисон ответили они, сами удивившись своей слаженности.
— Брат и сестра, — скорее заключил, чем спросил он.
Они легко рассмеялись, а Зоя поспешно подтвердила: «Сестра».
— Купаться?
— Да. Вот разрешение.
Пока Некрасов раздевался, инструктор принес из будки толстый прямоугольный кусок плотного пенопласта, в запилы которого были вставлены оси с пластмассовыми колесиками.
— Это вполне надежное плавсредство, — пояснил он.
Поставил тележку в желобок, помог Владимиру перебраться на неё и лечь на живот.
— Парень, учти, плавать без ног сложнее, потому что тело в горизонтали не удержишь. Но не беспокойся, привыкнешь. Я — на подстраховке. Ну, поехали!
Инструктор мягко толкнул тележку и крикнул вдогон Некрасову:
— Держись поближе к канату!
Тележка влетела в воду и закачалась на волнах. Владимир отгреб от берега и безбоязненно соскользнул с белой поверхности навсегда отвердевшей пены. Плавал он, несмотря ни на что, вполне прилично. А, накупавшись, легко наплыл грудью на пенопласт и подгреб к желобку.
Инструктор бросил Некрасову веревку и, перебирая по ней руками, быстро подтащил его тележку к площадке.
— Ну, как? — полюбопытствовал он у Владимира. — Какие ощущения?
— Лучше не спрашивай, — ответил тот. — Раньше я чувствовал себя в воде чуть ли не дельфином, а сейчас — чем-то вроде дубового бочонка, не способного ни нырять, ни управлять собой.
Наблюдая за тем, как он вытирается полотенцем, одевается, Зоя вдруг подумала: «Если бы нам было суждено встретиться до Чечни, вероятно, мы были бы счастливы. Но сейчас… сейчас это вовсе невозможно. Жаль его. Хороший он парень».
А потом они снова блуждали по самым безлюдным аллеям, ели фрукты и разговаривали, так, ни о чем. И очевидно оба думали о счастье — каждый о своем.
Как только ослабевшее солнце стало сползать с истомленного зноем небосвода, Зоя отправилась на пляж. Решила, здесь и дождусь Дениса. Расположившись на своем обжитом месте, осмотрелась.
Возле самой воды на мокром песке сидела белокурая девчушка, вся голенькая, с покрасневшими плечиками. Она немного боялась ее холодных прикосновений, и каждый раз, когда набегающая волна подступала к ней, девочка, икая и замирающе смеясь, пыталась поймать ее. А волна все время обманывала малышку, оставляя в ее ладошках только несколько песчинок и зеленых ниточек водорослей.
Вблизи Зои на стареньком голубоватом пледе с книгой в руках сидела хрупкая девушка. На ее коже не было и следа от прикосновения южного солнца. Спутанные волосы были темны от влаги. Она читала. На ее по-детски продолговатом личике блуждала улыбка. От всего ее вида веяло провинциальным простодушием и безмятежностью. Судя по широко разостланному пледу, она кого-то ожидала, наверно, родителей.
Вдоль берега, монументально бронзовея парусами и крыльями вьющихся над ними чаек, легко покачиваясь на волнах, проплывали три яхты. Кто-то с нескрываемой завистью произнес: к регате готовятся. Зоя повернулась на голос. На топчане, высоко задрав голову, стоит крупный подросток и неотрывно смотрит вслед парусникам. Рядом сидят его родители — очень упитанная пара — и режутся в карты.
