Но вот, наконец, они и наверху. Перед ними залитая солнцем серо-зеленая степь. Дурнота отступила. Женя заглушил мотор, приоткрыл дверцу, закурил.
— Пусть мой конек-горбунок отдышится. Я сегодня на двигателе кольца поменял, и вместо щадящей обкатки дал ему такую нагрузку, что и сам удивляюсь, как его еще не заклинило.
Юра нетерпеливо выскочил из салона. Ему явно захотелось походить по надежной твердой земле. Зоя с тревогой всматривалась в лицо Володи. Оно начало приобретать чуждые, незнакомые ей черты.
«Бедная моя половинка! Как же тебе сейчас трудно приходится. Я едва пережила этот страх, а у тебя противник куда серьёзней — сама смерть».
Чаем из термоса она смочила его сухие, выбеленные жаждой губы. Положила руку на его горячий лоб.
«Потерпи, родной. Мы уже скоро приедем. В больнице хорошие врачи. Они обязательно тебе помогут. Только ты, пожалуйста, не сдавайся. Я знаю, ты сильный. У тебя получится. Держись, милый».
И опять, словно принесенную морским прибоем мыльницу, остервенело швыряло их на бесчисленных кочках и промоинах. Через полчаса их автомобиль уткнулся в развороченную колесами «Кировца» дорожную насыпь.
— Всё ребята, приехали, — вздохнул Женя. — Вот этого самого места я и опасался. Его не обойти, не объехать. Сразу за дамбой вполне проходимая дорога. До райцентра — рукой подать: километра четыре. Машину придется оставить здесь, а Володю понесем на носилках. Другого выхода у нас нет.
Все стали готовиться к пешему походу. Зоя укрыла Володю одеялом. Выгрузились. Женя взялся за ручки носилок впереди, она с Юрием — сзади. И пошли. Двести метров сплошного жидкого месива. Ноги то и дело расползаются, спина в горячем поту, руки немеют. Передохнуть — никакой возможности. Это была пытка. И вот победа: они все-таки добрались до дернистого места. Поставили носилки, обессилено опустились рядом с ними. Перевели дыхание.
— Надо было кого-нибудь из мужиков еще прихватить на подмену, — посетовал Женя. — Не додумали. Ну да ладно теперь. Жаль, в такую грязь здесь никто не ездит, так что попутки ждать не приходится.
— Женя, может быть, мне сходить за машиной? — спросила Зоя.
— Верно. Нам нельзя терять время. Только иди не в саму больницу, а до первого телефона. Вызови «скорую», и езжайте нам навстречу. Договорились?
— Конечно. Я буду спешить.
— Ну, вот и молодец. За нас не беспокойся. Если у них нет машины, донесем и на руках, правда, Юра?
— Донесем. Куда мы денемся?
Зоя приблизилась к Володе. Он, напряженно запрокинув голову, лежал на боку. Склонившись к нему, она шепнула: «Держись, милый. Я пошла за помощью. Жди меня».
В этот раз «скорая помощь» приехала быстро. Рядом с шофером легковой машины сидела седоволосая коротко стриженая женщина. Ее лицо было озарено каким-то внутренним счастьем. В ответ на слова Зои она кивнула: «Садитесь». Взмокших от пота и пошатывающихся от усталости ребят, они встретили на полпути к райцентру.
Погрузили Володю в «скорую». Юра сдал свои полномочия врачу. Зоя растроганно попрощалась с ребятами, и они расстались. Им нужно было засветло вернуться в Ольховку, а ей, разумеется, остаться.
Еще в дороге врач измерила температуру тела Владимира, дотошно расспросила Зою, как проявилась его болезнь. Ощупала мышцы шеи, попыталась наклонить его голову к груди. Помрачнела. Озабоченно посмотрела на нее.
— Неважны ваши дела. По всем признакам — менингит, проще говоря, воспаление мозговых оболочек. Болезнь чрезвычайно коварная. Сейчас сделаем все необходимые тесты, но от вас нужно согласие на поясничный прокол для исследования спинномозговой жидкости больного.
— А это очень опасно?
— Опасней не сделать этого. У него состояние очень тяжелое. Отказавшись, вы можете лишить его последнего шанса.
— Я даю такое согласие.
— Ну, вот и хорошо. Стало быть, мы еще поборемся за его жизнь.
Меньше чем через час Володя был помещен в реанимационную палату. Зоя, оглушенная несчастьем, сидела в пустом полутемном коридоре и глотала слезы. Ей было жалко и Володю, и их ребятишек, и себя. Чья-то дружеская рука легла ей на плечо. Зоя подняла голову — врач. Она присела рядом.
— Плачем?
Зоя шмыгнула носом, мол, что мне еще остается?
— Уверена, сейчас ему значительно легче. Мы снизили ему внутричерепное давление и ввели лекарства.
— Так он выздоровеет?
— Мне очень хочется сказать вам что-нибудь обнадеживающее, но делать какие-либо прогнозы преждевременно.
— Извините, а исходя из вашей практики, когда можно ожидать улучшения здоровья?
— Если бы мы начали лечение часов двенадцать назад, то через три-четыре дня он бы уже просился на прогулку. А в данном случае болезнь может принять затяжной характер. Возможны головные боли, различные осложнения со зрением, слухом; припадки, паралич. Короче говоря, нужно быть очень сильным и удачливым человеком, чтобы победить эту болезнь.
— Я знаю, он победит ее. Только… ему нужно помочь. Ведь он очень устал, — сказала Зоя, и с надеждой посмотрела в лицо врача. — Пожалуйста, пустите меня к нему.
Врач отшатнулась.
— Даже и не думайте об этом. Болезнь — инфекционная. Нам и так предстоит взять всю вашу семью под особое наблюдение. Входить в ту палату можно только медперсоналу. И еще… ваше присутствие в ней ничего не может изменить. Ваш муж в коме и не реагирует даже на болевые раздражители. Он никого и ничего не слышит.
— Он может не чувствовать боли, но я знаю, что мне достаточно взять его за руку и он станет в два раза сильнее.
— Почему вы так уверены в этом?
— Потому что я буду бороться вместе с ним.
— Но он не узнает, что вы взяли его за руку.
— А я убеждена, узнает.
— Позвольте спросить, каким образом?
— А как узнаёт мать, что ее ребенку плохо?
— Но мне представляется, что такая духовная связь возникает в период вынашивания ребенка.
— Да. Но с его рождением она ведь не теряется. Почему?
Врач беспомощно развела руками.
— Ну, я не знаю…
— А я думаю, все объясняет взаимная нужда друг в друге или, говоря иначе, — любовь. И если она возникает между взрослыми, то это не просто духовная близость двоих, а полное взаимопроникновение их мыслей и чувств.
— Вероятно, вы правы. Вырастая, ребенок обрывает эту ниточку, — тяжело вздохнула она, — потому что начинает любить других. А мы-то еще долго чувствуем, когда с нашими детьми происходит что-нибудь скверное, в то время как они, увы, наших бед не чуют.
— Я не могу без него.
— Вы… своего мужа давно знаете? — по-домашнему тепло поинтересовалась врач.
— Около четырех лет. Как-то раз в нашу больницу доставили из Чечни партию раненых. Хуже всех обстояли дела у Володи…
И Зоя так же откровенно, как однажды расскажет и своей матери, поведала врачу их нехитрую историю. В процессе ее рассказа с Галиной Васильевной они и познакомились.
— Бедный мальчик, — вздохнула она, — смерть за ним по пятам ходит. Что ж теперь делать?
