участников, целые армады техники, годы войны… Чтобы переосмыслить весь этот материал, увязать его с судьбами героев, нужен недюжинный талант и долгие годы кропотливой работы. А я еще только ликбез прохожу. И все же мемуары я начну собирать.
— Для Артемки? — сузила глаза Зоя.
— А что, все может быть, — усмехнулся он. — К серьезной цели следует готовиться смолоду. Глядишь, и увлечется.
— Интересно будет понаблюдать за вами.
В середине ноября с Кубани пришло очередное письмо. Зоя была занята хозяйством, и Владимир с большим сожалением отложил в сторону холодный влажный конверт. «Оно должно быть интересным, я подожду тебя».
Когда Зоя, основательно озябнув, вернулась в дом, Володя пригласил ее за стол. Из литрового термоса налил ей стакан горячего чая. Тут же на колени к ней взобралась радостная Аленка. Ее волнистые волосы щекотали подбородок. Зоя ласково прижала ее голову к своей щеке — сердце наполнилось щемящей нежностью.
— Ну, давай уж, читай, — сказала Зоя. — Вижу, истомился.
Он не спеша вскрыл конверт, поудобней уселся и начал читать.
«Владимир, здравствуй!
С ответом тебе я ужасно опоздал. Он был написан, но внуки — любители копаться в бумагах деда, где-то загубили твой адрес. Ты сам это познаешь, когда их заимеешь, а у меня их пятеро.
С работы уволился, а то прибавку к пенсии не начисляли. Вот уже месяц живу один. Жена (твоя поклонница) гостит у дочери. Денег не оставила. Торгуй, говорит. Я и кручусь, как поросенок на вертеле. Продаю все, вплоть до моста через Кубань (но не берут пока — не по карману). Уборку урожая закончил на девяносто процентов. Осталось убрать капусту и виноград. Капуста еще терпит. А виноград срезаю понемногу. Давлю его, делаю вино и пробую: спрос опережает изготовление.
Погода ужасная. Уже месяц дует с востока, сильно дует. При плюс семи мерзнешь, как суслик. Зима (по приметам) будет суровая, зипун готовить надо, а я еще в плащике мечусь по станице.
Распорядок дня у меня почти не меняется.
Утром, совершая героическое усилие, поднимаю себя с постели. Затем бег трусцой за хлебом. У нас торговых точек уйма (капитализм), около меня целых три. Растут они, как поганки, а покупателей все меньше и меньше. После этого я долго думаю, чем сегодня прокормиться. Затем один-два часа стряпаю (у жены здорово это получается), и с мечтами о кулинарных изысках ем то, что сумел приготовить, заодно пробую вино (Кубань, месье). Далее решаю два-три сканворда (умственная зарядка). Затем выкидываю в форточку кота, блудню и вора Обломова, и отправляюсь на прогулку.
Совершаю рейд по лавкам, любуюсь красивыми женщинами, заскакиваю в школы, беседую со знакомыми, закупаю и проглатываю газеты и кое-что из литературы. Возвращаюсь домой. Работаю с рукописью по истории станицы. Читаю. Режу виноград, давлю его. Решаю два-три сканворда. Пробую вино. Смотрю новости по телевизору. И жду приезда жены.
А по выходным еще и торгую. Такова жизнь.
Владимир, хорошо, что ты пробуешь себя в прозе. Удачный дебют. Кажется, ты нашел свою нишу в жизни. Дар у тебя есть, и приличный, но материального благополучия не жди. Однако флаг не спускай! Время принесет «имя», а может быть, и славу. Есть талант — твори. Грех им пренебрегать.
Заканчиваю сию эпистолу. Не обижайся на старика. Привет твоей красавице и чадам.
Твой Герман».
Зоины посещения библиотеки, поиски тех или иных книг не остались без внимания односельчан. Вскоре новость, что Владимир всерьез взялся за литературу, стала известна всем заинтересованным лицам. И к Некрасовым стали заходить люди: кто просто поговорить о литературе, а кто и со своими рукописями за советом. Зое было странно узнать, что в их поселке тоже есть сочинители. Приносили они, как правило, очерки или заметки для газеты. Но случались и более любопытные встречи.
Как-то в первый выходной после Крещения около двух пополудни к Некрасовым в окно постучали. Зоя выглянула на улицу. Там стоял незнакомый ей плохо одетый мужчина. Он вымученно улыбнулся и поманил ее рукой. «Заболел, наверно», — решила она. Набросила пуховый платок и вышла во двор. День был морозный. У калитки, притопывая кирзовыми сапогами, ожидал худощавый, на взгляд лет около шестидесяти, весь заиндевелый дядька. Серое потертое пальто с искусственным воротником, облезлая кроличья шапка, толстые стеганые брюки свидетельствовали о бедности гостя.
— Здравствуй, хозяйка, — чуть ли не промычал он непослушными от холода губами.
— Здравствуйте, — ответила Зоя. — Извините, что-то вас не припомню. Что случилось?
— Я с хутора, — жестом он указал в направлении «Цветного», — Лосев. Мне бы с Митрофановичем поговорить, посоветоваться.
Он сунул руку за пазуху и вытащил оттуда толстую коричневую тетрадь, свернутую в трубку.
— Вот, — показал он ее, и снова спрятал.
— Вы на чем-то приехали?
— Да пешком я. Так можно с хозяином повидаться?
— Да, конечно, — поспешно сказала она. — Проходите в дом.
Вошедший у двери в комнату замешкался. Зоя поняла его проблему.
— Обувь можете не снимать, только вытрите о тряпку, и проходите.
Он старательно вытер подошвы сапог и вошел в зал.
— Доброго вам здоровья, — снимая шапку, поприветствовал он Володю. — Вы и есть тот самый Владимир Митрофаныч?
— Здравствуйте, — ответил Володя. — Да, это я. Чем обязан?
— С хутора я, Цветного, Лосев Иван Петрович, — представился он. — Дело у меня к вам.
— Ну, раздевайтесь, присаживайтесь, — пригласил его к столу Володя.
— Благодарю.
Гость разделся и, одергивая старенький свитер, неловко сел, очевидно, из-за боли в коленях. Из спальни вышли малыши, поздоровались. Аленка — с книжкой в руках. Лосев ответил им и сконфуженно провел ладонями по карманам.
— Тут детки… а я без гостинца. Вы уж простите деда, — сказал он.
— Ничего-ничего, — успокоила его Зоя, — у них есть конфеты. Это они за мной, я читала им сказку.
Зоя подошла к детям, привлекла их к себе, погладила.
— Ребята, поиграйте пока. Я скоро приду и мы с вами дочитаем эту сказку, и еще одну прочитаем. Хорошо?
— Хорошо, — в один голос ответили они и, с любопытством оглядываясь на Лосева, ушли в спальню.
— Что за дело привело вас ко мне? — спросил Некрасов.
— Я слышал, что вы хорошо разбираетесь в литературе…
— Не знаю, — Володя пожал плечами, — хорошо ли? Мне это неизвестно. А что вас интересует: стихи или проза?
— Стихи. Вы бы не могли мне сказать: чего в них не так?
Лосев положил на стол тетрадный рулончик.
Володя взял тетрадь, распрямил и затем закрутил ее в другую сторону, немного подержал так и расправил. И, наконец, он открыл ее и начал читать.
Зоя поставила перед гостем чашку горячего чая и блюдце с вишневым вареньем.
— Вам нужно согреться. Попейте чайку.
— Зря беспокоитесь, но спасибо.
— Что за нужда по такому морозу ходить?
— Охота пуще неволи, — скривил он в иронической улыбке губы. — Вот захотелось повидаться с человеком, послушать, что он скажет.
— И давно вы пишите? — спросила Зоя.
— С весны. Газета со стихами попалась — хорошо пишут. Я и решил: буду писать, все равно делать
