Оглядываясь назад он понял, чего ему следовало бы ожидать. Как могло пройти безболезненно изменение формы из человека в ворона? Но Стиви Рей была его миром — простым, но полным счастья — брать ее на руки, целовать ее, держать ее еще ближе…
В своё свободное время он не размышлял о звере.
По крайней мере, в следующий раз он будет готов.
Боль пронзила его. Он слышал, как крик Стиви Рей вторил эхом его собственному. Его последней человеческой мыслью было беспокойство за нее. Его последнее человеческое воспоминание — ее плач и покачивание головой взад и вперед. Она потянулась к нему, как только животное полностью поменялось местами с человеком. Он вспомнил, расправляя свои крылья, словно потянулся после заточения в крошечной могиле. Или в клетке. И полет.
Он помнил полет.
На закате он нашел себя замерзшим и полностью голым под тем же деревом возле склада. Как только он надел свою одежду, которая была аккуратно сложена для него на маленькой табуретке, Стиви Рей выскочила из подвала.
Без колебаний она бросилась в его объятия.
— Ты в порядке? В самом деле? Ты в порядке? — повторяла она, осматривая его и ощупывая руки, будто ища сломанные кости.
— Со мной все хорошо. — заверил ее он. Это произошло когда он понял, что она плачет. Он обхватил ее лицо своими руками и спросил, — Что такое? Почему ты плачешь?
— Это причиняет тебе боль. Ты кричал так, будто это убивает тебя.
— Нет, — солгал он. — Все было не так уж и плохо. Просто неожиданно.
— Правда?
Он улыбнулся — как же он любил улыбаться — и обнял ее своими руками, целуя ее светлые кудри, и обнадежил ее.
— Правда.
— Рефаим?
Рефаим был вырван из прошлого в настоящее из-за звука его имени, которое произнес профессор.
— Да? — отозвался он с вопросом в голосе.
Она не улыбнулась ему, но также не дразнила или не делала замечаний ему. Она просто сказала:
— Я спросила, что по-твоему мнению значит цитата на странице семь. Та, где Монтэг говорит, что лицо Клариссы светится будто 'хрупкий, матово-белый кристалл' и 'необычно ровное, исключительное, мягкое успокаивающее мерцание свечи'. Как ты думаешь, что Брэдбери пытается сказать о Клариссе этим описанием?
Рефаим был совершенно изумлен. Профессор задала ему вопрос. Как будто он был просто еще одним принятым-мечтательным-нормальным недолеткой. Нервничая, и чувствуя себя совершенно беззащитным, он открыл рот и выпалил первое, что пришло ему на ум.
— Я думаю, что он пытался сказать, что эта девушка уникальна. Он признает, насколько она особенна, и ценит ее.
Брови профессора Пентасилеи поднялись и его сердце невероятно забилось — Рефаим подумал, что она собиралается его высмеять.
— Интересный ответ, Рефаим. Возможно, если бы ты сосредоточил свой разум больше на книге и меньше на других вещах, твои ответы будут развиваться от интересных к невероятным, — отметила она сухим практичным голосом.
— Ссспасибо, — заикнулся Рефаим, его лицо покраснело.
Пентиселея слегка кивнула головой в знак признательности, прежде чем перейти к студенту в передней части класса и спросить:
— А как насчет ее последнего вопроса для него в этом эпизоде? 'Ты счастлив?' Какую важность он несет?
— Хорошая работа, — Дэмьен прошептал из-за стола рядом с Рефаимом.
Рефаим не мог говорить. Он только кивнул и попытался постигнуть, что он почувствовал и как полегчало на душе.
— Ты знаеш, что произошло с ней? Этой особенной девочкой? — Шепот шел от недолетки, сидящего прямо перед Рефаимом. Он был невысоким, мускулистым парнем с грубым профилем. Рефаим мог легко разглядеть презрение на его лице, когда он взглянул на него через плечо.
Рефаим покачал головой. Нет, он не знал.
— Она была убита из-за него.
Рефаим почувствовал, как будто его ударили в живот.
— Дрю, у тебя был комментарий о Клариссе? — спросила профессор, снова изгибая брови.
Дрю беспечно пожал плечами.
— Нет мэм, я просто даю птицемальчику немного проникнуть в суть будущего. — Он сдела паузу и посмотрел через плечо, перед тем, как добавить, — Я говорю о будущем книги.
— Рефаим. — Профессор проговорила его имя голосом, который становился жестче. Рефаим был удивлен почувствовав его силу на своей коже. — В моем классе все недолетки равны. Всех называют по именам. Его имя Рефаим.
— Профессор Пи, он не недолетка, — сказал Дрю.
Рука профессора спустилась к верхушке ее трибуны и вся комната завибрировала от звука и энергии.
— Он здесь. И пока он здесь, в моем классе, к нему будут обращаться как любой другой недолетке.
— Да, мэм, — сказал Дрю, склонив голову в знак уважения.
— Хорошо. Теперь, когда мы выяснили это, давайте обсудим творческую прграмму, которую вы выполните для меня. Я хочу чтобы вы сделали ваш выбор и предоставили мне один из многих символических компонентов, которые Брэдбери использует в этой замечательной книге…
Рефаим держался очень тихо, в то время как внимание класса перенеслось от него и Дрю обратно к книге. 'Она умерла из-за него' — снова и снова прокручивалось в его голове. Мысль Дрю была понятна. Он говорил не о герое из книги. Он имел в виду Стиви Рей, что ее убьют из-за него.
Никогда. До тех пор пока он дышит, он не позволит чему-либо или кому-либо причинить вред его Стиви Рей,
Когда прозвенел звонок, чтобы отпустить их с урока, Дрю проводил Рефаима взглядом, полным непоколебимой ненавистью.
Рефаиму приходилось сдерживать себя от нападения на него. Враг!.. кричала его прошлая сущность. Уничтожь его! Но Рефаим стиснул челюсти и вернул взгляд Дрю, не мигая, когда недолетка грубо толкнул его проходя мимо.
И не только глаза Дрю смотрели на него с ненавистью. Все они посылали ему взгляды, которые колебались между враждебными и растерянными, и даже испуганными.
— Эй, — сказал Дэмьен, выходя из класса вместе с ним. — Не давай Дрю доставать себя. У него когда-то были взгляды на Стиви Рей. Он просто завидует.
Рефаим кивнул и подождал, пока они не оказались снаружи, за пределами слышимости остальных студентов. Затем он, спокойно, ответил.
— Дело не только в Дрю. Все они. Они все ненавидят меня.
Дэмьен жестом показал ему следовать за ним в сторону от тропы, потом не остановился и сказал.
