– Оно не снимается, – вздохнула Женька. – Даже если маслом намазать. Я пробовала. А палец резать не дам!
Она приложила перстень к верхней части замочной скважины и требовательно уставилась на Илью.
– Ну?
– Что?
– Твоя очередь. Вот только не надо делать такие глаза! Раз нужен перстень и Еремеево чадо, значит, ты должен приложить ладонь или еще как, но точно должен быть контакт с этой дол… с этой дверью.
– Умна, – одобрил царевич и бухнул кулаком в косяк.
Замок лязгнул, и Илья первым вошел в небольшую камеру.
Освещалась она скудным лучиком света, лившемся из-под потолка, сквозь узкую щель. Под щелью натекла лужа после вчерашнего ливня. По полу была раскидана охапка прелой соломы, источавшей сильную вонь.
Напротив двери находился прикованный Кощей. Вид его действительно был жалок. Он исхудал как скелет, кожа висела складками. Был он грязен, и от него пахло давно не мытым телом. Руки были широко разведены в стороны и прикованы к стене, поперек груди шла еще одна полоса металла, щиколотки скобами прибиты к камню. Из одежды оставили только штаны.
С трудом подняв голову, Кощей сфокусировал взгляд на вошедших.
Его обычно гладковыбритое лицо щеголяло растрепанной бородой и серебряными усами. Волосы отросли и свисали грязными сосульками на высокий иссохший лоб. Только серые глаза остались прежними.
– О! Привет, детка. И тебе, Илюша, – прохрипел он.
От того, что увидела, Женька впала в ступор. В себя ее привело покашливание Ильи.
– Как вы? – тихо спросила она.
– Спасибо. Паршиво.
– Евгения с тобой повидаться хотела, – пояснил Илья. – Вот привел.
– И то хлеб, – подмигнул Кощей и слабо ухмыльнулся, из последних сил стараясь сохранить лицо. – Все лучше, чем Забава. Ходит тут, мешается.
Пользуясь тем, что находится за спиной Ильи, Женька осторожно вытащила из кармана зеркальце, показала его Кощею и, дождавшись ответного взгляда, сунула зеркальце в щель за косяком.
– Ты, Илюша, чего зашел-то? – отвлекая внимание от Женькиных действий, спросил Кощей.
– Евгения попросила, – отозвался Илья. – Дай, говорит, посмотрю в последний раз.
– И как?
– Ужасно, – призналась Женька.
– Ты подойди, не бойся, – велел Кощей почти прежним тоном, и девушка шагнула вперед.
Бдительный Илья придержал ее за плечо.
– Вы меня околдовали? – спросила Женька.
– Само собой, – слабо ответил Кощей. – И молитва тебе не поможет. Твои молитвы только в твоем мире подействуют.
Он явно пытался, минуя Илью, донести до девушки важную информацию. Женька подвигала бровями, поморщилась, вытаращилась, пытаясь дать понять, что нужны подробности. Благо Илья стоял за спиной.
– Хорошо погуляли, – с ноткой ностальгии заметил Кощей. – Оборотни, чирчаки, вампиры, старки, демоны. Даже пара богов попалась. Только их призывать надо, а это муторно.
– О чем это он? – уточнил Илья.
– Заговаривается, наверное, – пожала плечами Женька. – У него явное обезвоживание. Ты что, не видишь?
– Пить не дают, – согласился Кощей. – Впрочем, есть тоже. Хоть какое равновесие. Да ты не переживай, детка, что мне будет?
Тут силы его иссякли, и голова безвольно повисла.
– Я подойду к нему, – обернулась Женька к Илье. – Всего на секунду, не волнуйся, он все равно колдовать не может.
– Знамо дело, – кивнул Илья. – У оков сплав отменный. Семь металлов семеро кузнецов семь дней перековывали.
– Семь раз по пальцам вдарили, – слабо пошутил Кощей, не поднимая головы.
Игнорируя его высказывание, Женька отважно подошла ближе и робко дотронулась до щеки.
– Валить к себе и молиться? – едва слышно уточнила она.
– Жертву принеси, – одними губами велел Кощей.
– Тяжело ему, – вздохнула Женька, вернувшись к Илье.
– Пить не дам, – отрезал царевич. – Он мне все царство порушит. Был уже случай.
– А покурить? – осведомился Кощей.
– Хватит. Евгения, идем.
– Да, вы Забаве передайте, чтоб почаще заходила. Скучно тут, – добавил напоследок Кощей. – И Пресловуту скажите, не нужны ему лягушки, «лягушачья печень» – это трава. Сизая такая. Ночная.
Дверь захлопнулась.
– Что он про Забаву сказал? – уточнил Илья.
– Ты что, не слышал? – поразилась Женька. – Она же в него по уши влюбилась, через день бегает повидаться. Уговаривала ее похитить, если освободит. Даже соблазнить пыталась. Все уже знают!
Можно было не сомневаться, Забаве здорово влетит от Ильи и ее визиты прекратятся.
Шагая обратно, оба помалкивали.
Кощей вполне ясно дал понять, что спасти его можно, если Женька принесет жертву Чернобогу, вернувшись в свой мир. Похоже, география в таких делах играла важную роль. А может, именно в ее мире появился Кощей после свержения. По времени вроде не сходится, но уточнить уже не было возможности.
На следующий день часа два ушло на обрабатывание Елисея. Он и слушать не хотел о возвращении Женьки.
– Ты просто злишься, что я его тогда ударил! – горячился царевич.
– Вот и нет! Ты должен был его пленить, а по-другому бы не справился! В сотый раз говорю, он вполне мог меня зачаровать! В моем мире чары перестанут действовать!
– У нас есть Пресловут!
– Ваш Пресловут печень с травой путает! – проговорилась Женька.
– Откуда взяла? – насторожился Елисей.
– Во! Это, наверное, все от чар Кощея. Начинаю разбираться в колдовстве! – нашлась Женька.
– Знаешь, если ты просто хочешь от меня избавиться…
– Видишь кольцо? Оно волшебное, – вновь загнула Женька. – Меня оно спасло, когда чирчак похитил. Едва я пойму, что чары не действуют, я вернусь с его помощью.
Елисею пришлось сдаться. Он был сыном царя и мало что понимал в колдовстве и других мирах, но Женькины аргументы о чарах оказались убийственными, и иного выхода у него просто не осталось.
Вдобавок, в процессе разговора, Женька якобы случайно подбросила монетку, и та разлетелась в пыль. «Испугавшись» собственного поступка, девушка зарыдала в голос, и Елисей еще долго утешал ее, оглаживая по голове, и пообещал сам поговорить с отцом, не выдавая общей тайны.
– Скажу ему, что вот так скоро царевичи не женятся, не крестьяне, чай, – решил он. – Что выждать надо, ну, скажем, год. Успеешь вернуться?
– Не сомневайся, – улыбнулась Женька сквозь слезы.
– Что ж, – заключил Елисей. – Долгие проводы – лишние слезы. Через недельку…
– Завтра, – решила Женька.
– Завтра, – через силу согласился Елисей.
Он сам поговорил с отцом и братом, и следующим утром Женька подхватила свою сумку и отправилась в тронный зал.
