успокоился, растянулся на ковре и, абсолютно нечувствительный к холоду, приготовился подремать.
А у царевича Ильи тем временем были крупные проблемы. Он сидел в покоях отца, повесив буйну голову ниже плеч. И было отчего. Отец, нервно расхаживая по светелке, устроил ему форменный разнос.
– Ты же брата родного, кровинушку свою, в замок Кощеев отпустил, – сокрушался Еремей. – Да как ты мог!
– Батя, – устало вскинулся Илья, – да не отпускал я его. Он сам поперся. Ну приспичило ему иноземку спасать. Что я могу? – царевич обреченно развел руками.
– Иноземку? Да пес с ней, с басурманкой! Хотя… – Вдовый царь на миг призадумался, вспоминая миловидную девицу, но быстро пришел в себя и сплюнул. – Вот ты мне голову морочишь. Почему брату войско не дал? Он воевода или кто?
– В будущем, – напомнил Илья. – Пока у нас воеводит Лешак, и он со мной согласился, что негоже для личных надобностей молодого балбе… царевича, дружину гонять. Была мысль человек десять с ним отправить, так, для охраны, так ведь…
– Личных? – перебил царь и вперился в наследника сверкающим взором. – Тут дела государственные! Кощей приходил за Забавой, дурень! Кому нужна девица безродная?
– Ага. Евгению эту, стало быть, по ошибке упер? – обреченно предположил Илья.
Еремей всегда отличался здравомыслием и слыл видным политиком и правителем, но, когда дело касалось любимой дочери, терял всю свою рассудительность.
– Битва была, – напирал Еремей. – Мог и перепутать.
– Батя, – взвыл Илья, в отчаянии вцепившись в собственные кудри. – Как, ну объясни мне, как их можно перепутать?! Видит бог, я люблю свою сестру, но поверить в то, что Кощей собирался ее замуж взять, – уволь! Она же его за один день в гроб вгонит, бессмертный он или нет!
Легка на помине, в покои ввалилась Забава. Она уперла руки в бока и с ходу залилась слезами. Общий смысл истерики сводился к тому, что договор о сватовстве был испорчен, что это плохая примета и Илья с Еремеем просто обязаны спасти поруганную честь.
– Эй, Елисей уже в пути, – помахав рукой, дабы привлечь внимание, напомнил брат.
В ответ Забава заревела еще пуще, и Еремей, устало подперев лоб, выслушивал ее тираду сидя на лавочке. Терпения его надолго не хватило.
– Тихо! – рявкнул он и ошибся – дочь на миг притихла и заревела с новой силой.
– Забавушка, – сменил тон Еремей, ласково обнимая дочь и похлопывая ее по спине. – Ну полно тебе, все исправится.
Еремей беспомощно посмотрел на сына через мощное плечо Забавы. Тот сделал вид, что не заметил, но отец не сводил с него взгляда, даже задвигал бровями и скривил лицо, намекая, что пора выручать папу.
– Эй, Забка, – окликнул Илья, предварительно убедившись, что их точно никто не видит и не подслушивает. – Забка, глянь.
Рассерженная Забава обернулась на Илью, а тот в воплем «сумасшедшая белка!» скосил глаза к носу, склонил голову набок, выставил вперед верхние зубы и застучал друг о друга сжатыми кулаками, словно пытаясь разбить орешек.
По светелке разлился смех Забавы. От него, казалось, чуть потеплело, и даже суровый Илья улыбнулся.
– Так-то лучше, – Еремей погладил дочь по «плечику» и усадил на лавку.
Забаве пообещали победу над злодеем, испортившим пирушку, свадьбу на все царство и вдобавок новенькие резные пяльцы.
– Да-а, Илюша, – протянул Еремей, глядя на дверь, закрывшуюся за дочерью. – Баловство баловством, а ведь придется тебе вслед за братом ехать, ежели он вскоре не вернется.
– Да знаю я, – поморщился Илья. – Спасти Елисейку, прикончить злодея, потом обставить все так, чтобы Елисейка оказался героем. Все из политических соображений, дабы народ зауважал будущего воеводу. Все верно?
– Ох и башковит ты, Илюша, – хитро прищурился Еремей. – В корень смотришь, и царем будешь похлеще меня.
– Ладно тебе, батя, – прихлопнув ладонями по коленям, Илья встал. – Я ж понимаю. И Елисейка воевода будет толковый, только не перебесился пока. Зря ты его по заграницам отправлял. Сдал бы, вон, Лешаку, походил бы в дружинниках, пообтерся…
– Ты того, не забывайся, – погрозил пальцем царь. – Мне, поди, виднее. А что Елисей дурака порой валяет, так молод он еще.
– Я в его возрасте уже дань собирал и бунты ездил усмирять, – напомнил Илья, чувствуя, как его втягивают в старый спор.
– Так ты наследник, тебе оно на роду написано.
Застонав про себя, Илья отвесил отцу поклон и свалил на свой поверх, чтобы хоть на пару часов схорониться от государственных дел в объятиях жены.
Глава 3
– Михаил Николаевич! Ну Михаил Николаевич же! – Женька трясла Кощея за плечи, стараясь разбудить.
– Отстань, красна девица, – пробормотал Кощей и перевернулся на бок.
– Мы с курса сбились, – настаивала Женька.
В полусне перевернувшись на живот, Кощей схватился за край ковра и подтянулся.
– Нормально все, – заявил он, свесив голову вниз. – Через час на месте будем.
– Вот видите, уже через час, – обвинила Женька, плотнее кутаясь в ветровку. – Вы обещали все мне рассказать, а сами дрыхнете всю дорогу.
Вздохнув, Кощей открыл свой чемоданчик, достал флягу и два глиняных стаканчика.
– Чай горячий будешь?
– Буду, – закивала Женька. У нее зуб на зуб от холода не попадал.
Потягивая горячий напиток, Кощей с удовольствием осмотрел облака, холмы на горизонте и спросил:
– Ты языки какие знаешь?
– Чего? – Женька едва не подавилась, вспомнила нотацию Эвелины Стивовны и поправилась: – Что вы имеете в виду?
– Языкам, спрашиваю, каким обучена? – громко, как для глухой, повторил Кощей.
– Английский в школе, – быстро ответила Женька. – Школа с языковым уклоном была, но уже почти все забыла. Вторым языком французский.
– Ничего, вспомнишь.
Женька приободрилась. Ей предстояло посетить Англию, пусть даже параллельную, и языковой барьер волновал ее меньше всего.
– Здесь-то я все понимаю, – мудро кивнула Женька.
– Здесь у тебя сработало подсознание, – охладил ее пыл Кощей. – Оно и позволяет понимать все, что говорят. И к тому же я тебя вызвал, Пресловут вмешался, и, как следствие, или я, или он могли передать знание родного языка.
– Моего родного? – удивилась Женька.
– Моего. Там, – Кощей указал куда-то вперед, – такое не прокатит.
Разочарованная Женька только вздохнула. Ее мечты покорить западный мир рушились. Утешившись наличием спасителя Елисея, она принялась созерцать проплывающие внизу поля, деревеньки, пересеченные желтыми лентами дорог, синие полосы рек, прикидывая в уме, чем же она может помочь Кощею. Он хоть и злодей, но вполне сносный дядька. Поскольку мир был параллельным, чувство патриотизма в основном дремало, но бодрствующая его часть активно сопротивлялась нашествию чужеродной нечисти.
Домики внизу были чистенькие, дороги укатанные, люди едва замечали пролетающий над их головами ковер. Похоже, подобные путешествия здесь были не в диковинку.
