такая дыра по определению вне нашей вселенной. Но почему вы меня об этом спрашиваете?
— Ну, это довольно сложно, — начал Джим. — Видишь ли, лааги с нами воюют...
— Они делают что? У меня уже больше опыта в вашем образе мыслей, но последнее слово вышло как абсолютный пробел.
— Ну, скажем, у них с нами серьезные разногласия, — подсказал Джим.
— Ах, разногласия, понятно. И отсюда следует...
— Ну, когда мы сюда прибыли, лааги преследовали нас. Как вам удалось заставить их вот так остановиться прямо на вашей границе?
— Ну, мы просто приказали им остановиться. Помнишь, я это тебе уже говорил.
— И они просто остановились? Не пошли дальше?
— Да, разумеется.
Джим подумал, что такое поведение не согласуется с его наблюдениями за лаагами. Он вернулся к вопросу.
— Просто потому, что вы попросили их остановиться на месте?
— Мой дорогой друг, я сказал тебе это уже дважды, — ответил Вопрос Первый скорее расстроенно, чем зло. — Мы не просили их остановиться на месте. Мы приказали им остановиться там.
Джим внезапно понял. Мороз по коже, который пробрал его, когда Вопрос Первый рассказал про то, как их раса игнорировала некоторых своих членов в наказание за нарушение законов их общества, должен был бы подготовить его к этому, но не подготовил. Теперь мороз пробрал его в сто раз сильнее.
— В чем дело, Джим? — сказала Мэри.
— Если бы у меня было тело, — выговорил Джим, — меня бы сейчас стошнило.
Глава двадцать пятая
— Почему? В чем дело? — спросила Мэри.
— У наших бабочек есть зубки, и острые, — сказал Джим.
— Что ты имеешь в виду... а-а, — отозвалась она.
— Вопрос Первый, — позвал Джим.
— Да? — ответил Вопрос Первый.
— Ты нас слушал?
— Нет, конечно, — сказал Вопрос Первый. — Если помнишь, мы договорились, что когда вы с Мэри обмениваетесь понятиями, то мы вас не слышим.
— Хорошо. Спасибо. Нам еще кое-что надо друг другу сказать, а потом мы вернемся к разговору с вами.
— Я буду с нетерпением ждать этого момента.
— Джим! — позвала Мэри.
— Да?
— Почему тебя так расстроило то, как они остановили лаагов? Дело не в том даже, что ты сказал. Я чувствую, как ты расстроен.
— Наверное, это потому, что я был пилотом истребителя, — сказал Джим. — Я могу поставить себя на их место.
— На место лаагов, которым приказали остановиться?
— Да. Я с ними воевал и видел, как они сражаются до самой смерти даже без всякой надежды. А теперь я еще видел их на родной планете. Я могу себе представить, как они следуют приказам. Я могу представить, каково им было, тем, кого остановили.
— И как же?
— Ты их изучала. Ты знаешь не хуже меня. Они живут ради работы, и для члена экипажа лаагского корабля то, что он делает, и есть работа. Сама можешь представить, каково это было, когда объединенный разум наших бестелесных друзей велел им остановиться.
— Извини, Джим. Может, это потому, что я никогда не была пилотом истребителя, но я все равно не понимаю, почему тебя это так расстроило.
— Может, ты и права. Может, это моя личная реакция; но попробуй представить сама. У этих лаагов был приказ направиться к центру галактики. И когда они выполняли это приказ, противоположный приказ объединившихся мыслелюдей заставил их остановиться. И они остановились. Вот почему я сказал, что у наших маленьких друзей неожиданно оказались клыки. Помнишь, как Вопрос Первый особо не переживал по поводу того, что случилось с их соплеменниками, которых игнорировали и изгоняли?
— Помню, но при чем тут это?
— Неужели ты не понимаешь? Каким-то образом эти мыслелюди могут установить — не знаю, как они это называют, — правило, наверное, которое приказывает любому живому существу, которое их не видит и не слышит, остановиться в определенной точке пространства. И этот приказ перекрывает все остальное, что существо хочет делать или что ему приказано. Когда они говорят «остановиться», то имеют это в виду буквально. И эти экипажи лаагов именно так и сделали.
— Ты хочешь сказать, что именно поэтому они остановили корабли на месте, а не вернулись на планету доложить о случившемся?
— Я хочу сказать, что они не могли вернуться. Они не могли делать ничего, кроме того, что говорилось в преобладающем приказе. Они это и сделали. Представь, как они продвигаются. И вдруг преобладающий приказ велит им остановиться, отключить двигатели и не делать больше ничего. И они делают это. Они послушались, потому что ничего другого сделать не могли. Они остановились... и там они и сидели, в этих кораблях, пока мы не пришли на них посмотреть. Ты видела, что лааги не выносят безделья. Но им пришлось сидеть там и умирать. И там они и будут сидеть до Страшного суда, те, которых мы видели, и все остальные лааги, которые подошли к той зоне в космосе, которую мыслелюди объявили своей. Мы с тобой могли их видеть и слышать, так что нас их мысленный приказ не касался. Но если бы не это, мы с тобой, Мэри, тоже могли бы сидеть там мертвые.
— Понятно... — сказала Мэри.
— И подумай, как эти лааги там сидели, не в состоянии пошевелиться, ждали смерти и наконец умерли. И сидят там мертвые, убитые вот этими нашими славными маленькими друзьями. Неудивительно, что они столько времени сохраняли эти планеты и этот участок пространства для себя, и еще менее удивительно, что лааги ищут себе новые планеты в любых направлениях, кроме этого.
— Ты хочешь сказать, что и нам не стоит стремиться к этим мирам? — серьезно сказала Мэри.
— Я сам точно не знаю, что хочу сказать. Но мы же не хотим, чтобы наш народ жил под невидимым носом инопланетян, которые могут внезапно приказать людям застыть на месте, пока они на этом самом месте не умрут, верно?
— Тут ты прав. Но как мы можем обеспечить их безопасность?
— Не знаю. Надо получше разобраться в Вопросе Первом и его друзьях. Давай вернемся и поговорим с ними еще. Вопрос Первый?
— Да, я рад, что вы оба снова вернулись к нам.
— И мы рады вернуться.
— Значит, мы все радуемся вместе. Как замечательно!
— Да. Насчет лаагов: кажется, я уже сказал, что, когда мы пришли сюда, они нас преследовали.
— Разве ты не помнишь, что уже говорил это?
— Мне кажется, что говорил, но я не уверен.
— Странно, ты, похоже, довольно забывчив.
— Наверное.
— Однако ты нам это говорил, будь уверен.
— Спасибо.
— Мы рады помочь в твоих проблемах с памятью.
— Вообще-то проблемы у меня бывают только с мелочами, — добавил Джим. — Так вот, насчет лаагов. Ты сказал, что они не могли вас видеть или слышать, но когда весь ваш народ велел им остановиться на месте и не продвигаться дальше, они остановились. Значит, они все-таки могли вас видеть и слышать.
— Мой дорогой друг, я и не говорил, что они не могли нас видеть и слышать. На это должен быть способен любой мыслящий разум. Я сказал, что они не стали этого делать. И у них не было поводов для
