просто выкинут из системы! Что это может быть за пароль? Ты же все у нас знаешь!
– Пьер, успокойся! Не нервничай! Дэн умер, как ты смеешь так о нем говорить? Ты действительно считаешь, что он хотел, чтобы эти цифры кода попали в руки кому попало? Я уверена, мы найдем пароль. Давай поразмышляем спокойно!
«Поразительно, – подумал Пьер, – Эмма готова оправдать все, когда речь заходит о Баретте». Она взяла ноутбук и включила его. Появилась надпись:
– Пьер, посмотри!
В ту же секунду из динамика ноутбука раздался голос:
– Добро пожаловать, Эмма. Я счастлив, что ты добралась сюда…
Пьер вздрогнул. Это был голос Баретта. Голос с того света.
– Надень на голову шлем с электродами. Сиди абсолютно неподвижно, прижав затылок к закрепленной пластинке, и внимательно смотри на картинки. До скорого.
Эмма вздрогнула и подозрительно посмотрела на шлем.
– Ты слышал?
– Это Баретт, да?
– Да, это голос Дэна.
– Потрясающе.
– Это правда он! Он…
– …записал это сообщение перед смертью. Сообщение, очевидно, для тебя.
Эмма поежилась. Пьер подошел, сел рядом с ней на кровать.
– Это Баретт, никаких сомнений. Или его искусственно воспроизведенный голос. Хорошо. Давай успокоимся. Сделай, как он говорит. Шлем связан с компьютером. Никакого риска. Он не отправит двести двадцать вольт тебе в мозг! Мне кажется, это надо сделать для того, чтобы прочитать диск… – Ты помнишь «БрейнМэп»?
– «БрейнМэп»?
– Да.
– Смутно… Что-то я слышала. Предприятие, медицинские исследования, прогорело три или четыре года назад? Было досье о них какое-то.
– Да. Я опрометчиво купил их акции, когда они появились на бирже. Фирму закрыли, но они продали свою лицензию «Дженерал Диджитал», где потом продолжали исследования. Это называется
– Я плохо помню.
– Это просто: когда активизируется участок мозга, ему нужен дополнительный кислород, поэтому к нему направляется кровь. И это видно на экране: зона «зажигается»!
Пьер встал, подошел к окну, потом вернулся к Эмме.
– Я помню, что перед президентскими выборами «Дженерал Диджитал» сделала невероятную рекламу для продвижения своего продукта. Об этом говорили все средства массовой информации. Исследователи проводили опыты на сторонниках республиканцев и демократов. Они показывали им фото их любимого кандидата. Каждый раз зона мозга, отвечающая за эмпатию, удваивала активность. И наоборот, когда показывали фото соперничающего кандидата, сканер фиксировал прилив крови к тому участку мозга, которым человек пытается сдержать свои эмоции. Тому, где он… где он пытается… пытается не любить в каком-то смысле.
Пьер отвернулся, нерешительно произнося последние слова.
– Хочешь сказать, что это сканер, который анализирует эмоции? Который позволяет узнать, искренен человек или нет? Что-то вроде супердетектора лжи?
– Точно. Сегодня это крайне актуально. Когда обманывают, используют не ту часть мозга, с помощью которой говорят правду. И этот прибор измеряет реакции намного лучше, чем старые детекторы, которые лепят ошибку на ошибке. Вспомни! Они приписывают эмоциональным людям то же учащение ритма сердца, как лжецам…
– Да, – признала Эмма. – Игроки в покер могли обмануть машину, сохраняя ледяное спокойствие, даже блефуя. Но что мы можем сделать со всем этим?
Внезапно раздался сигнал компьютера. В углу экрана открылось окошко.
CNN Evening News.
– Пьер, смотри!
Он наклонился над плечом Эммы, увидел логотип CNN, потом диктора. Наверное, Баретт запрограммировал компьютер так, чтобы он подключался к CNN всякий раз, как станут передавать важную информацию.
От этих новостей становилось не по себе.
Диктор рассказывал об умерших в Лос-Анджелесе; во всех десяти случаях люди умерли при одикаковых обстоятельствах. Перед смертью два или три дня они страдали глубоким бредом и потерей памяти. Все жертвы, вернувшиеся из далекого путешествия, не помнили ни своего имени, ни места, куда прилетели. По словам очевидцев, перед вылетом они приняли таблетку мелатонина в аэропорту Нарита, Токио.
Токио. Не Бостон.
Какой город будет следующим?
На экране тем временем появилась информация из Гонконга и Манчестера. Очереди за минеральной водой. Больницы переполнены. Репортаж из Парижа – снято с вертолета: площадь Звезды полностью заблокирована. Улицы, которые вели к ней, похожи на длинные хаотичные парковки. Движение парализовано.
– Эмма, нельзя терять ни минуты! Надевай шлем! – приказал Пьер. – Вот. Затылок прямо, голова немного назад, как советует Баретт.
Пьер помог ей надеть на голову странный шлем.
– Я, наверное, смешно выгляжу с этой штукой на голове, – сказала она, чтобы скрыть волнение.
Пьер не ответил. Не самое лучшее время думать о том, как она выглядит. Что за мания у женщин постоянно спрашивать, какое впечатление они производят…
– Я выгляжу как шут, да? – повторила Эмма.
– Очень милый шут, – уточнил Пьер, поправляя шлем.
Пьер взял жесткую пластинку и поставил на нее ноутбук, пока экран компьютера не оказался на высоте глаз Эммы.
– Теперь не двигайся, молчи, сконцентрируйся на том, что увидишь, ладно?
Эмма прикрыла глаза в знак согласия.
– Готова? – повторил Пьер.
Она глубоко вдохнула.
– Все, включаю.
Пьер нажал на клавишу
Эмма смотрела на фото и не могла сдержать нахлынувших вдруг воспоминаний.
Дэн, милый, милый Дэн!
…Был 1988 или, может, 1989 год. Она еще студентка, но Дэн уже создал свою фирму вместе с Берни на кампусе Гарварда. Один из их компаньонов, Антон, сдал им свою студию во время триместра. «Будьте как дома», – сказал он им тогда. И они воспользовались его советом, проводя там каждую ночь. Программа: ночные посиделки с мозговыми штурмами в перерывах. И генеральной уборкой наутро.
Однажды утром, когда она ставила подогревать молоко в кастрюле на газовую плиту, Дэн пришел к ней на кухню, поцеловал в шею… Спустя час, когда они лежали в постели, Эмма вдруг почувствовала отвратительный запах. Молоко! Забыла напрочь! Молоко выкипело, кастрюля прогорела. Они еле нашли
