Их разговор неожиданно прервался: в правом конце коридора загорелся яркий свет, и оттуда послышались гулкие шаги по направлению к камере.
— Интересно, Тсалвус любит лесть? — уже тихо проговорил Артём, хитро улыбаясь и подмигивая брату.
Коля вопросительно посмотрел на него, пытаясь сообразить, что же он задумал и стоит ли волноваться.
Спустя минуту к камере подошли трое: Тсалвус Первый, в котором лишь его взгляд выдавал оскорбление, нанесённое ему пару часов назад, и два человека в уже надоевших, зелёных плащах. Артём медленно отошёл от решётки и, окинув всех оценивающим взглядом, сел на лавку, рядом с Колей.
— Откройте! — приказал король, в голосе которого прозвучала нотка обиды и презрения.
Войдя в камеру, Тсалвус Первый сел напротив братьев, совсем не брезгуя грязной, холодной лавкой.
'Интересно, он такой же глупый, как кажется на первый взгляд?' — подумал про себя Артём, а вслух сказал наиболее ласковым голосом, который смог из себя выдавить в подобной ситуации:
— Честно говоря, я не думал, что дело дойдет до тюрьмы, глубокоуважаемый владыка Атулисы. Я уповаю на вашу милость, хотя понимаю, что очень сильно виноват перед вами. Есть шанс, что мы с братом когда-нибудь выйдем на свободу?
— Есть, если вы выполните Мои требования, — властным, но довольным голосом сказал Тсалвус Первый, по лицу которого было видно, что ему особенно понравились слова: 'глубокоуважаемый владыка Атулисы'.
— Тогда, Ваше Величество, не могли бы вы высказать их нам прямо сейчас, либо попросить ваших слуг сделать это за вас, — уже более серьёзным голосом сказал Артём, глядя прямо в глаза собеседнику. Более искушённый в вопросах психологии человек уловил бы в его словах нотку иронии и издёвки, но Тсалвус Первый слишком рано начал праздновать победу, а, если точнее, успешную реализацию своего нового 'Королевского плана', как любой самоуверенный человек, верующий, что всё, рождённое в его мозгу, есть по сути гениальность.
'Вот, что делает с человеком пара часов заточения', — усмехнулся про себя король. Казалось, он наслаждался повисшим молчанием и через минуту чуть более властным голосом проговорил:
— Первое — вы должны убраться с Моей Атулисы. Второе — никогда больше сюда не возвращайтесь. Третье, и последнее, — никому никогда не рассказывайте о том, что здесь видели, иначе Я найду вас, и до конца своих дней вы будете гнить в Моей тюрьме.
— Думаю, это разумная плата за нашу свободу. Благодарю вас за великодушие и милость. После всех тех страхов, которые мы пережили в этой камере, я не могу и мечтать о той счастливой жизни, которая была у нас до знакомства с волшебным миром. Спасибо, что даёте нам шанс искупить свою вину перед вами, — ответил Артём, слегка поклонившись головой, чтобы Тсалвус Первый не заметил шальную улыбку, выскочившую на его лице.
— А как же Моя дочь, Каритас? Ты оставишь её в покое?
— А что Каритас? В мире полно девушек. Она ничем не лучше и не хуже других. Любовь — это всего лишь сексуальное влечение, ничего больше, — убедительно ответил Артём, но в голосе которого проскользнула боль, причиняемая самому себе этими словами.
— В таком случае, Я буду признателен, если вы прямо сейчас уберетесь с Моего материка, — улыбнувшись, сказал Тсалвус Первый, почувствовавший себя всесильным властителем чувств других. Он встал с таким видом, словно только что сидел на золотом троне в торжественном зале, а не на деревянной, прогнившей лавке, и вышел из камеры. Артём несколько мгновений продолжал смотреть на пустую скамейку напротив, а затем пошёл следом. Коля, не понимая, что ему думать и чего ожидать, волнуясь от незнания того, что задумал его брат, направился за ними с такой неохотой, будто догадывался, что скоро будет ещё хуже, чем сейчас.
— Могу ли я чем-либо вам помочь? — учтиво спросил Артём.
— Нет, спасибо. Я сам способен справиться с любыми проблемами, — ответил Тсалвус Первый, задрав нос кверху, показывая этим, что у него есть 'Королевские планы' на все случаи жизни.
— Тогда, может, вы сделаете мне одолжение? — не меняя голоса, проговорил Артём.
Король взволнованно и недоверчиво посмотрел на него. Сюрпризы сейчас ему были не нужны.
— Я всего лишь хотел попросить, чтобы вы позволили как можно скорее покинуть Атулису. Честно говоря, я не отказался бы сейчас от тёплого душа, — поспешил разрядить обстановку Артём.
— А-а-а, — облегченно вздохнул король, — конечно. Мне тоже не терпится завершить это дело.
Вскоре они поднялись по винтовой лестнице, и вышли из башни Каритас на тёплый, свежий воздух, развеявший все тревоги не только Коли, косо поглядывавшего на брата, но и Тсалвуса Первого.
Когда Артём шёл по двору к воротам замка, то почувствовал на себе чей-то невидимый взгляд и обернулся в поисках таинственных глаз. В одном из окон замка он заметил человека, смотревшего прямо на него, на голове которого висел чёрный капюшон с большой серебряной звездой. Тот внимательно наблюдал за происходящим, прекрасно понимая, кто перед ним. Этот человек с укором посмотрел на Артёма, покачав головой, словно слышал весь разговор в камере, и отошёл вглубь окна, скрывшись из виду.
Через несколько минут свободные заключенные вышли из замка и перешли мост.
— Почему на Атулисе так мало машин? — спросил Артём, пытаясь не оставлять короля наедине со своими 'думами'.
— А зачем? У Нас, — сказал Тсалвус Первый так, словно 'нас' обозначало 'меня', — есть грифоны, пегасы и единороги, которые доставляют тебя до нужной точки быстро и комфортно.
— Понятно! Вы совсем не пользуйтесь изобретениями человечества?
— Почему же так категорично? Мы ознакомлены со всеми, многие есть у Нас в наличии. Просто не все из них действительно необходимы.
Оставшийся путь был пройден молча — всем хотелось поскорее покончить с данным 'происшествием' и вернуться к своим обычным делам.
Дойдя до кустарников, Тсалвус Первый напоследок брезгливо сказал:
— Надеюсь, Мы больше не увидимся.
— Я с вами полностью согласен, — ответил Артём, глядя королю прямо в глаза, как на своего главного врага.
Они с Колей с помощью Тсалвуса Первого (Не мог же Артём показать королю, что у него есть волшебное кольцо!) прошли кусты и поспешно выбрались через портал наружу.
— Нам нужен мотоцикл и побыстрее, пока эти болваны не догадались опять изменить Вход, — сказал Артём, когда они остались наедине в квартире Каритас.
— Зачем? — спросил Коля, совсем не понимая, что происходит, но всё равно не удержался от язвительной шутки: — Разве на Атулисе устраивают байк-шоу?!
— Затем, что машина в портал не пройдёт, а пешком до Каритас не дойдём!
На северо-востоке Атулисы, там, где ещё не начиналась горная местность, разросся лес, настолько густой, что внутрь него пробивалось лишь несколько солнечных лучей, отчего там всегда правила темнота: и днём, и особенно ночью. Посередине этого леса, на широком возвышении находилось небольшое селение волшебников не превышающее даже пятисот человек. С высоты птичьего полета эта деревня, казалась, единственным островком в бесконечном зелёном океане. В самом центре этого возвышения, как и полагалось главному зданию деревни, стояла огромная башня, вокруг которой построили красивый дворец в три этажа высотой, очень большой, в несколько десятков комнат, хотя жила в нём всего одна семья — семья Ардоса.
Каритас привезли именно сюда: Тсалвус Первый больше никому не мог доверить свою дочь. Оставаться в замке ей было опасно, так как именно там все и будут её искать, поэтому в замке осталась Меланес, изображавшая из себя дочь короля, а настоящая Каритас, ту, которую откровенно тошнило от всего этого маскарада — сидела в заточении хорошо охраняемой башни. На Тсалвуса Первого на протяжении долгого времени совершали множество покушений, поэтому он, искушённый в этом деле, так заботился о сохранности своей дочери, ведь после своего рождения она стала следующей целью Гредеона. Сегодня рано утром его охранная система дала сбой: Каритас сбежала в реальный мир. Король быстро
