средства.
Дж. Ле Карре.
Шпион, пришедший с холода
Тем временем, пока черный «геленваген» германского происхождения вез веселую компанию в направлении игорной столицы Южно-Африканской Республики, профессор Войцеховский и «садовник» Фишер-Рыбаков прогуливались по тенистым аллеям Сан-Сити и негромко беседовали. Михаил Александрович нервничал: после странного исчезновения Данилова он не знал покоя, каждый день ожидая каких-нибудь зловещих событий.
— Сколько мы еще прятаться будем, Андрей Борисович? — Профессор огляделся по сторонам.— Когда все это закончится?
— Михаил Александрович, мы же на эту тему уже говорили.— Рыбаков глубоко вдохнул прохладный воздух и улыбнулся:
— Отдыхайте, воздухом дышите. Разве здесь плохо? Смотрите, какая красота.
С этим трудно было поспорить. Несмотря на новомодную архитектуру, все здания города-казино настолько хорошо вписывались в окружающий ландшафт, что сами казались чудесным творением дикой природы Южной Африки. Невозможно представить, что на этом месте когда-то была унылая высохшая саванна. Теперь в густых рощах, окружающих казино и отели, прятались небольшие озерца, населенные рыбой, сюда без боязни заходили антилопы, на ветвях резвились мартышки, которыми любовались многочисленные гости Сан-Сити. Для гостей хозяева отелей даже вырыли настоящее озеро, наполнив его привозной водой. Фантазия капиталистов не знала пределов. Каждый час в самом центре комплекса происходило искусственное землетрясение — с грохотом, дымом и прочими развлечениями.
— Да, наверное, вы правы,— согласился с Рыбаковым профессор.— Но ведь у меня лекции в университете...
— А вы думаете, у меня мало забот? Вот разберемся до конца с этими музейщиками,— уверенно пообещал «садовник»,— тогда и вернетесь...
— Все-таки кто они такие? Это удалось выяснить?
— Не могу посвящать вас в детали,— отвел взгляд Рыбаков.— Одно скажу точно — это негодяи, готовые торговать интересами родины. В отличие от Юрия Антоновича. Поверьте мне на слово, Михаил Александрович.
— И они имеют отношение к его исчезновению? — спросил Войцеховский.
— Самое непосредственное — кивнул Рыбаков.— Поэтому мы за вас и тревожимся.
— Но я-то им зачем? — недоуменно спросил Михаил Александрович.
— Я же вам уже объяснял. Вы встречались с Даниловым и обсуждали его дела. Так?
— Обсуждали,— вздохнул профессор.
— Значит, для них вы — носитель информации,— резюмировал Рыбаков.— И информации очень важной. Теперь с вами может случиться что угодно.
Они вышли к небольшой рощице, где в тени деревьев стояла ажурная беседка.
— Давайте присядем здесь,— предложил Войцеховский, и собеседники разместились на удобных скамейках.— Ответьте мне на один вопрос, Андрей Борисович.— Войцеховский понизил голос и слегка наклонился в сторону собеседника.— Если это возможно, конечно...
— Слушаю вас— Рыбаков пристально посмотрел на профессора.
— Вы давно в России не были?
— Давно,— кивнул «садовник».— С февраля восемьдесят восьмого.
— Примерно как и я,— задумчиво отметил Войцеховский.— Что же вас, в таком случае, с ней связывает? Полагаю, не только шифры и пароли... Хотя я, конечно, в этом деле полный профан.
— А зачем вам это?
— Интересно понять. Столько лет жить на чужбине, в постоянном напряжении, рискуя жизнью. Что-то ведь должно питать ваши силы.
Рыбаков подумал и ответил:
— Как ни банально это звучит — долг. Есть такое слово.
— Долг перед кем? — удивился Войцеховский.— Ведь там же все поменялось. И люди, и жизненные ценности. Раньше какая-никакая идея была. А сейчас-то что там может вдохновлять?
— Я как-то к философствованию не склонен,— искренне улыбнулся Рыбаков,— я офицер. Это в крови.
— Понимаю,—вздохнул профессор.
— Я вас разочаровал?
— Что вы!— задумчиво улыбнувшись, ответил Войцеховский.— Меня вот, например, память связывает. Очень крепко. Верите — даже партсобрания в Горном с нежностью вспоминаю.
— Зачем же тогда уехали? — удивился Рыбаков.— Вы же известный ученый.
— Сам удивляюсь. Предложили интересную работу,— Войцеховский опустил глаза,— все условия для нее создали.,. Тогда я не смог отказаться.
— Ну так вернитесь.
— Уже не могу,— вздохнул профессор.— Во-первых, жена здесь похоронена, а во-вторых... боюсь, Андрей Борисович.
— Кого? — снова удивился Рыбаков.
— Возможных разочарований. Вдруг воспоминания с реальностью разойдутся? В моем возрасте такое, знаете ли, вполне возможно...
Они молчали, вслушиваясь в шелест африканских деревьев, и вспоминали далекую Россию — каждый свою.
В поселок племени баквена Нгубиев, Рогов и Плахов приехали уже под вечер. Для этого случая Петруха специально нарядился в «костюм вождя» — надел некое подобие плаща, сшитого из леопардовых шкур, с мощной золотой застежкой в форме головы льва, белые штаны и ритуальную шапочку-таблетку тоже белого цвета с прикрепленной на макушке челюстью крокодила. В руках Петр Первый держал деревянный посох с мощным круглым набалдашником, якобы из золота.
Рогов с Плаховым, увидев преображение Пет-рухи, долгое время не могли вымолвить ни слова, настолько сильное он производил впечатление. Нгубиев даже немного смутился:
— Что, как клоун выгляжу?
— Почти как Юдашкин...
— Так ведь обычай такой — без этого мне в племя нельзя... Традиции предков.
Оперативники понимающе кивнули.
Оставив «геленваген» на окраине поселка, гости в сопровождении вождя ступили на широкую улицу, тянущуюся через все поселение племени баквена.
Они медленно шли, наблюдая картины жизни туземцев: женщины, одетые в цветастые платья, мололи кукурузную муку возле больших хижин из тростника, им помогали маленькие девочки; чернокожие мальчишки забавлялись дракой на палках и бросанием на меткость маленьких копий, а несколько суровых воинов-охранников азартно резались в карты, составив копья шалашиком.
Обстановка вокруг дышала благостью и спокойствием. При появлении вождя все приветствовали его глубоким почтительным поклоном, на что Петруха отвечал высокомерным кивком. Картежники похватали копья и прокричали приветствие. Нгубиев даже как-то внешне изменился, вступив на землю племени: приосанился, напустил на лицо важность и слегка оттопырил нижнюю губу.
— Ты не переигрываешь, Петя? — полюбопытствовал Вася.
— Так положено,— важно ответил Нгубиев, окидывая подданных строгим взглядом.— Сейчас в бар зайдем — расслабимся.
— Здесь и бар есть?
