— А как же. В гостевом домике, мы там и заночуем,— указал вождь на самый высокий шалаш.— Это еще батя для^еня выстроил. Со всеми удобствами.
— А племя у тебя большое?
— Приличное,— важно кивнул Петруха.— Здесь только те, кто по старым понятиям живут, а остальные в города сбежали.
— Это которые в сквотах живут? — вспомнил Вася свои первые впечатления от ЮАР.
— Они самые,— подтвердил его догадку вождь.— Воруют там, беспредельничают, садятся, конечно, в конце концов... Некоторые, правда, работают — хотя бы в Сан-Сити. И неплохо зарабатывают... Вот это дом шамана, еще две хижины, и мы на месте...
Во дворе круглого глиняного дома, который принадлежал шаману племени, гости застали странный ритуал. В центре двора в земляную кучу был закопан мужчина — так, что наружу выглядывала только его кудрявая голова. Вокруг него медленно пританцовывал хозяин дома, шаман,— крепкий мужичок в набедренной повязке из звериной шкуры. На голове танцора возвышался экзотический убор из разноцветных перьев, а в руках была глиняная чашка с каким-то белым порошком, которым он периодически посыпал голову закопанного.
Сцену окружали несколько мужчин и женщин, которые негромко напевали однообразную заунывную мелодию. У Васи от этих звуков стали сразу слипаться глаза.
— Чего это он? — Рогов зевнул в сторону шамана.
— А, малярию прогоняет,— махнул рукой Нгубиев.— Обычное дело.
— И как, помогает?
— Конечно! Сначала танцы, потом антибиотики. Цивилизация! — заржал Нгубиев и, подумав, добавил: — Вообще-то мне шаман знатный достался — сообразительный мужик. Надо будет Никиту Андреича ему показать, чтобы поясницей его занялся.
Вдруг шаман заметил новых зрителей, резко остановился и обвел сверкающим взглядом вождя и вновь прибывших. В следующее мгновение он рухнул на землю и безмолвно затих, уткнув голову в колени. Его примеру последовали и остальные баквена. Даже закопанный в землю больной малярией опустил вниз глаза, приветствуя вождя и его белых гостей.
— Чего это они? — насторожился Вася.— Обкурились?
— Приветствуют, чего же еще,— пояснил Пет-руха.
— Здрассте,— коротко кивнул туземцам Вася и, постояв немного, побежал за удаляющимися друзьями.
На террасе следующей хижины сидела симпатичная девушка лет восемнадцати в красивых разноцветных одеждах и высоком головном уборе. Негритянская красавица читала английскую книгу. При виде приближающихся гостей она порывисто вскочила и, улыбаясь, подбежала к Петрухе.
— Моя сестренка — Тэя,— представил ее Нгубиев.— Вот эта штука у нее на голове вплетена в волосы. Она и спит в ней.
— Неудобно же.
— Такая жизнь. Обычаи...
Тэя, услышав звуки русской речи, заулыбалась еще сильнее.
— Васья, Игор,— повторила она имена опе-ров и быстро, почти без акцента, мило протараторила: — Ленинград, Дворцовая площадь, пивбар «Жигули»...
— Умная,— похвалил сестру вождь.— Отец ей всякого здесь порассказал, так она меня достала. Хочу в Россию, говорит, в институт.
— Ну и отдай учиться,— посоветовал Игорь.— Деньги-то есть.
— На фиг ей это надо,— поморщился Нгубиев, показывая сестре, чтобы она возвращалась на место.— Лучше замуж выдам, пусть воинов рожает.
Наконец они подошли к высокому каменному бунгало со стеклопакетами, над дверью которого опера увидели пиратскую эмблему — череп на фоне пересеченных костей.
— А это зачем? — на всякий случай уточнил Вася.
— Табу,— пояснил хозяин.— Запрет на вход под страхом смерти. Территория вождя. Действует круче всяких замков. Заходите, мужики.
Петруха открыл дверь и запустил дорогих гостей внутрь. В первые мгновения их посетило ощущение, что они оказались в дорогой рюмочной где-нибудь на Петроградской стороне.
— Ничего себе, у тебя батя реальный строитель был,— одобрительно присвистнул Рогов.— Практически евростандарт!
— Я здесь праздники отмечаю,— скромно заметил Нгубиев.— Люблю это место. Есть в нем что-то питерское...
— А что за праздники? — поинтересовался Плахов, присаживаясь на широкий диван.
— День баквены, сезон дождей и прочую лабуду. Первое мая.— Петруха открыл большой холодильник.— Что пить будете?
— Воду со льдом,— за двоих ответил Плахов.— Трезво — нормость жизни!
— Пожалуй, я тоже,— согласился вождь.— Мне еще правосудие вершить... Эх, видели бы меня пацаны!
Громко похохатывая, Петруха достал из морозилки лед и наколол его в высокие бокалы.
— Язык-то африканский выучил? — спросил Вася.
— Только инглиш,— покачал головой Нгубиев.— На местный индун переводит.
И тут в двери бунгало кто-то осторожно постучал.
На людях Войцеховский и Рыбаков предпочитали разговаривать по-английски, дабы не привлекать к себе излишнего внимания со стороны прочих обитателей отеля.
Ранним вечером они ужинали на открытой террасе ресторана. Несмотря на свой специфический опыт, Рыбаков не обратил внимания на плотного небритого мужчину в серой футболке с надписью «BOSS», который в гордом одиночестве сидел за соседним столиком и молча пил пиво. Уваров знал толк в конспирации или, по крайней мере, считал, что так оно и есть. В данном случае действительно так оно и было. Ни Рыбаков, ни тем более Войцеховский не предполагали, что за ними ведется наблюдение, но, к сожалению, Уваров очень слабо знал английский, и потому его выгодная позиция в момент потеряла всякий смысл.
— Может, в казино вечером сходим? — предложил профессору Рыбаков.
— Если честно, я не любитель игры,— ответил Войцеховский, смущенно улыбаясь.
— Тогда на мюзикл?
— Сходите один, Андрей Борисович, а я поработаю.
— Иногда необходимо расслабиться,— попытался убедить профессора Рыбаков, но Войцеховский был непреклонен.
— Не могу,— отвечал он.— Это уже в крови. Как и у вас.
Профессор поднялся из-за стола, следом за ним встал и Рыбаков. Они вышли из ресторана под пристальным взглядом раздраженного Уварова.
— Полиглоты, мазафака, — процедил Никита сквозь зубы и залпом допил пиво. В его голове уже созревал оригинальный план.
Традиционный еженедельный разбор текущих дел племени баквена происходил на центральной площади селения. Недалеко от большого костра, яркими языками тянущегося к темнеющему небу, на специальном помосте был установлен трон вождя, на который воссел Петруха, скорчив серьезную рожу. Пред его светлыми очами собралось все мужское население деревни, исключая малолетних пацанов, еще не посвященных в воины. Плахов и Рогов, словно верные советники, заняли места сразу за троном.
Индун Джембо, долговязый негр с лисьим взглядом и вкрадчивой речью, коротко изложил Нгубиеву «программу» вечера.
— Сначала суд, потом внутренние разборки,— коротко перевел операм слова Джембо Петруха,— Что-то он мне доложить хочет... Такой пройдоха!
Джембо сделал знак рукой, на запястье которой Плахов заметил блестящий браслет навороченного
