— Извини.
До его дома доехали молча.
Татьяна задумчиво смотрела в боковое окно. Когда-то самая близкая, а теперь самая далекая женщина.
В квартире ей почти ничего не напоминало о прошлом. Трехкомнатную они купили в последний год совместной жизни. Сергей тогда работал в «Арго», у Татьяны уже был любовник, и она готовилась податься в бизнес. До хозяйства руки у нее уже не доходили.
Тем не менее присела на диван, посмотрела вокруг странным взглядом.
— Чай, кофе? — предложил Волгин. — Или чего покрепче?
— Чего покрепче, — ответила она раздраженно. — Совсем немного.
— Твой вкус не изменился?
— Изменился, но у тебя этого все равно нет. Лей, что найдется. И давай… побыстрее.
Выпили не чокаясь. Сергей принес чемодан с ее вещами. Она равнодушно отбросила платья и костюм, перебрала фотографии, выбрала какие-то украшения. Все это заняло мало времени. Уложила нужное в сумочку, равнодушно хлопнула крышкой чемодана. Встала.
— Остальное можно выкинуть.
— Сейчас исполним.
Почему-то ему все время хотелось ей нахамить.
— Почему ты мне все время хамишь?
— Отсутствие культуры, наверное.
— Вот и опять… Ты меня отвезешь или звать такси?
— Отчего ж, подкину. Все равно в магазин выходить.
И опять ехали молча. Светофоры, повороты выбоины под колесами, сквозняк через приоткрывшееся заднее окно.
— Ужасно, — поежилась Татьяна, когда Сергей сворачивал во двор. Остановились.
— Перекурим? — предложил Сергей. Татьяна угостилась его сигаретой — когда-то он приучил ее к французским. Докурила быстрее, чем он. И опять все молча.
— Ну, я пошла. Не опоздай в магазин.
— Не опоздаю.
Посмотрели друг на друга. Татьяна отвернулась и потянула «крючок» на двери.
— Счастливо, — сказал Сергей, включая зажигание.
Нинка, уколовшись, заснула. Стенли откинул с плеча ее руку, встал. Настроение было паршивым. Прошелся по квартире. Подвернулась кошка — то ли приблудная, то ли Нинкина любимица. Стенли врезал ей так, что она улетела в конец коридора. Легче не стало.
Сидя у кухонного окна, выкурил две сигареты.
За пять километров от него курили Татьяна и Волгин.
Зашел в ванную, хотел постоять под душем, но передумал, ограничился тем, что плеснул на лицо холодной воды и выскреб заржавевшим станком подбородок. Он бы вообще никогда не брился, но солидной щетины не получалось, росло как-то клочками, и приходилось с этим бороться.
Парамоша вернул долг исправно, но с квартирой начал темнить. Якобы там постоянно кто-то есть, какие-то родственники, и надо ждать, пока они уедут. Или другим продал тему, или с самого начала гнал фуфло, авторитет дешевый зарабатывал. Стенли пригрозил, но это не подействовало.
— На следующей неделе, верняк, — стоял своем Парамон.
На следующей уже неинтересно… Если сегодняшнее дело выгорит, то бабок и так хватит. А если ребята на чем-то спалятся, то, один хрен, надо рвать из города. В ментовке их быстро раскрутят, на этот счет у Стенли иллюзий не было. Боль в почках периодически напоминала о том, что когда вопросы задают всерьез, то отвечать приходится как на духу. Правда, давно это было. Сейчас опера так не лютуют. Кончается их время. Но все равно стрёмно. Смотря к кому попадешь. Те двое, из кошмара трехгодичной давности, могли бы раскрутить его и без рукоприкладства, били за то, что выпендривался. Наедине с собой Стенли это признавал. Для пацанов, естественно, говорил другое.
Подхватив сумку с пожитками, Стенли отправился на встречу с Актером. Точнее, с мужиком, ибо ни клички, ни имени своего Актер ему, конечно же, не сообщил. Мужик обещал присмотреть за операцией со стороны. Справятся ребята — будут деньги. Не справятся — возникнут проблемы. На случай проблем Стенли положил в карман газовик, переделанный под стрельбу боевыми. Каким бы крутым мужик ни был, но пуля и его остановит.
А может, не дожидаться? Бабки можно и с трупа забрать. Место встречи выбрали уединенное.
Возникшая в голове шальная мысль начала крепнуть.
Уж очень хотелось поквитаться…
…Дверь не открывалась. Заклинило, как бывало уже не раз.
— Сильнее!
— Не могу! — огрызнулась Татьяна, дергая за «крючок». — Тебе что, уже не помочь?
Сергей выключил мотор, вышел, открыл дверь снаружи.
— Прошу.
— Она! — Брут чуть не протаранил лбом стекло.
— Не суетись, псих, — осадил напарника Парамоша.
Они стояли на площадке между вторым и третьим этажами. Лампочку не пришлось трогать, она и так не горела. Свет был внизу и выше четвертого этажа. Очень хорошо. Вошедшим с улицы не хватит времени, чтобы адаптироваться.
— Вдвоем идут, — сказал Брут, подразумевая вопрос: что делать?
— Это не вчерашний. Смотри, какой доходяга. И тачка гнилая. Муж, наверное. Бери его на себя.
— Чего я-то?
Вопрос был риторическим. Просто чтобы подтвердить свое положение. Бруту было все равно, кого колотить, что баб, что мужиков. Кайф одинаковый. От мужика, конечно, можно и в рог получить, но… Этот не производил впечатления крутого. Дохлым тоже не назовешь, но явно не тот, кто на темной площадке может противостоять дубинке и кастету. Тем более, когда нападают без предупреждения и со спины.
Кастет Брут надел на левую руку. Она у него ударная. Правая — добивающая. Размяв о собственный бок запястье, он вытащил из кармана дубинку. Металлическую, раздвижную.
Приверженец восточных единоборств, Парамоша следил за его приготовлениями с улыбкой. Но раскладной ножик на всякий случай держал поблизости. В заднем кармане джинсов.
Татьяна оперлась на руку Сергея, вышла из машины. Резко хлопнула дверью, забросила на плечо ремень сумки.
— Благодарю. Ты просто сама любезность.
— Вас проводить?
— Не стоит, лабаз закроется.
— Ничего, ради вас я готов опоздать. Славика поблизости нет? Не прячется в темноте с монтировкой?
— Не прячется. Между прочим, у нас с ним чисто деловые отношения.
— Как ни странно, меня это мало волнует. А чисто деловые отношения могут заходить так далеко, как этого захочется чисто конкретным людям. Прошу!
Он распахнул дверь подъезда.
Опасности он не почувствовал.
— Как тут темно… Славика точно нет?
Появление Волгина явилось для Актера полной неожиданностью. Он припарковал машину так, что ее не заметили ни опер, ни слонявшийся по округе Чужой, но сам видел всех и сразу же опознал противника. В тот вечер, прослушав разговор Волгина с Хмаровым, он уехал за десять секунд до того, как позвонила Татьяна. По его предположениям, они не встречались, по крайней мере, не встречались так часто, чтобы оказаться вместе именно в день операции. Рекомендация о воздействии на опера через бывшую жену содержалась в компьютерной распечатке, которую он получил в тот же день, как только стало известно, кто занялся убийством Инны. До поры до времени информация не была нужной, но, как только возникли трудности, он
