Александер, которая может теперь выдвинуть против него обвинения. Подобные обвинения были бы – при обычных обстоятельствах – похоронены Корпусом.
Разве что Корпус хотел вместо этого похоронить Эла Бестера.
Вызов на лице Литы смешался с неуверенностью.
– Сэр? – произнесла она вопросительно. Он осознал, что молча пялится на нее, и довольно давно.
– Ничего, Лита, – сказал он мягко. – Просто раздумывал, не лопата ли вы.
– Не понимаю.
– Нет, – сказал он с каким-то облегчением. – На самом деле я так не думаю. Всего хорошего.
Он смотрел ей вслед. Он попросит Энн устроить обыск в ее вещах, просто на случай, если она держала при себе какое-нибудь записывающее устройство. У него за спиной все же была Энн.
Разве что Энн…
Нет. Паранойя – это хорошо, но если он зайдет в этом направлении слишком далеко, то станет таким же сумасшедшим, как этот человек в камере, и Джонстон победит.
Оставим это на сей раз. Лита еще одумается. Она ему не враг, она – одна из своих, и однажды это осознает.
Он повернулся к мужчине в камере, и тот унялся, как беспокойное дитя, узнавшее своего отца.
Бестер улыбнулся, и человек вновь попытался закричать сквозь резиновый мяч. Так Бестер его и оставил. Он мурлыкал себе под нос мотив из 'Весны священной', бредя по коридору. Стравинский.
Глава 6
Бестер погасил скорость почти до нуля. 'Черная Омега' продолжала вращаться, но это его устраивало – так можно наблюдать леденящее колесо звезд. Даже хотя его суб-допплер отслеживал неожиданные корабли, ему претила идея не обозревать все подступы, иметь слепое пятно за спиной.
Кроме того, ему нравилась холодная красота звезд. Ему нравилась ирония этого поэтического эпитета, называвшего холодными самые очаги творения, в жизни и смерти которых все элементы рождались, испепелялись и возрождались.
Он проверил свой суб-допплер радар. Другой корабль – он его ждал – все еще тормозил в струе новообразованного гелия, но теперь это был только выхлоп. Через передний иллюминатор он мог лишь разглядеть корабль, двигающийся в тень за астероидом. Других не было видно.
Он дождался нужного вектора, затем включил движки. Его лоснящийся механический конь отозвался, двигаясь теперь вдоль изгиба картофелеобразной чушки, никогда не бывшей планетой, взбираясь примерно на километр по его длине. На конце показалось аккуратное отверстие, не более чем втрое превосходящее по диаметру его истребитель. Он повел корабль в зияющую сердцевину камня.
Пятнадцать лет назад, немногим позже смены веков, шахтеры застолбили эту скалу, выдолбили ее и вычистили металл для земных мальтусовых орд. В двадцатых на внутренних рынках металлов упали цены. Шахтеры сократили свои убытки, разобрали механизмы и отбыли, оставив пустую раковину камня.
В другое время старая выработка могла послужить основой для колонии – много таких опустошенных астероидов продавалось идеалистам-основателям миров всего лишь столетием раньше. Но в эпоху зон перехода, когда можно подождать и много более гостеприимного мира для колонии, эта скала зачахла.
Пока Бестер не нашел ее на старой землеотводной карте. Теперь ею снова пользовались.
Он повернулся вокруг оси, прежде чем достиг дальнего конца, где ждали несколько узких доков. Другой корабль – помятая посудина без опознавательных знаков – был уже там. Он пристыковался к цилиндру, соединявшему его с воздушным шлюзом, удостоверившись, что с той стороны есть давление – и что это давление дает кислородно-гелиевая смесь. Затем, все еще в скафандре, он вышел из корабля во внутренний шлюз. Это было маленькое помещение с лестницами, ведущими в трех направлениях, все 'вниз'. Он ступил на одну из них и позволил слабому тяготению тянуть себя вниз по поручням.
Он появился как пожарный в замедленной съемке в тесной, лишенной украшений комнате. Стены были оплавлены и сглажены. В комнате уже были трое, все в одних рубашках. Двое приветственно кивнули Бестеру. Третий – мужчина, пристегнутый к креслу железными обручами – только взглянул на него с неким ужасающимся пониманием. Комнату освещал только конус нарочито неприятного ультрафиолетового света, направленный на мужчину в кресле.
Бестер снял шлем и, не торопясь, остальной скафандр. Затем он подошел к пленнику.
– Здравствуйте, м-р Джексон, – он аккуратно сел на маленький стул и потер рука об руку. – Я хочу вам кое-что объяснить. Ну же, посмотрите на меня. Не бойтесь.
Джексон неохотно повел взглядом и сфокусировал его на Бестере. Он был молод, всего двадцать пять. У него были серые глаза и ясные черты. Он немного походил на Бретта, когда тот был в его возрасте, мальчик с плаката Пси-Корпуса.
– Я не хочу делать это, – сказал Бестер, – правда, не хочу. Мы оба телепаты, ты и я. Оба мы из Корпуса, и Корпус нам мать и отец. Ты мне как мое собственное дитя, в более глубоком смысле слова, чем простецы могут постичь.
– Корпус – мать, Корпус – отец, – прошептал Джексон.
– Вот видишь? Мы одинаковы. Честно, будь ты простецом, у нас не было бы этой дискуссии. Я бы уже начал делать с тобой неприятные вещи. Но ты один из моих, Тимоти – можно мне звать тебя Тимоти? Ты из моих, и я не хочу причинять тебе боль. Даже хотя ты служишь другой стороне, я все же считаю тебя своим.
Я не хочу причинять тебе боль, но если ты вынудишь меня, я это сделаю. Что-то происходит на Сирийском плато. Что-то происходит в правительстве Земли. Они связаны. Понимаешь, Тимоти? Что-то происходит с моими телепатами, моим народом, моими братьями и сестрами и – детьми, и я не думаю, что это что-то хорошее.
– Сэр, я не могу предать Корпус…
Бестер пощелкал языком.
– Тимоти, ты так молод. Я знаю, ты думаешь сейчас, что ясно смотришь на вещи, знаешь, кому принадлежит твоя верность. Я родился в Корпусе, воспитан Корпусом с рождения. Я никогда не уклонялся от служения Корпусу, даже когда требовались большие жертвы, – он поднял свою скрюченную руку. – Не смей говорить мне, что такое предать Корпус. Некто снабжает нашими людьми кого-то – или что-то. Вот где предатели Корпуса, и ты работаешь на них.
– Сэр, директор…
– Простец, Тимоти. Он ставленник Сената, простецов-толстосумов. – Он наклонил голову. – У меня мало времени. За мной пристально следят, и я ускользну. Тимоти, я готов принести сегодня еще одну жертву. Мне будет ужасно больно причинять тебе вред. Я понесу это как рану в моем сердце. Но это будет одна рана из многих, и, ради моего народа, я сделаю это. Потому я и рискнул, прилетел расспросить тебя сам – потому что я не могу и не буду просить кого-либо еще принять эту тяжесть за меня. Я прошу тебя – в последний раз – помочь мне.
– Сэр… – его голос дрогнул. – Сэр, я боюсь их.
– Конечно.
– Они… они нашли кое-что на Марсе. Корабль.
– Я знаю о корабле, Тимоти. Я знаю, один человек коснулся его и умер – я знаю, телепат коснулся его и сошел с ума. Я знаю, что когда корабль откопали, другой точно такой же прилетел и забрал его. Но чей это был корабль, Тимоти? Какой расы? И что они делали с моим народом?
– Сэр, я не знаю. Вы должны верить этому.
– Я не могу позволить себе верить. Ты это понимаешь.
– Они все связаны с IPX и правительством, как вы сказали. Я видел офицеров Вооруженных Сил Земли, и советника вице-президента Кларка…
– Чужие, – тихо напомнил ему Бестер.
– 'Межпланетные Экспедиции' проследили их корабль до Предела, до планеты, называемой Альфа
