Омега 3. Они планируют послать команду археологов для исследования. Это все, что я знаю.
Бестер печально кивнул.
– Я верю тебе, сынок, – и ударил его жестким сканом.
Джексон не солгал, но сканирование выявило больше деталей. Лица людей из IPX, некоторых он узнал. Советник, связанный с Кларком. Больше деталей, которые помогут прояснить интригу, но и только.
Нет, все по-настоящему полезное исходило из уст мальчика, увы.
Он оглядел двух других людей в комнате. Одному, высокому мужчине, состоящему из прямых углов, он сказал:
– Я хочу, чтобы его восстановили. Аккуратно. Он все-таки потерял две недели отпуска – имплантируйте приятные воспоминания о путешествии по Тетонскому кряжу или еще где-нибудь. Восстановите его личность как можно ближе к оригиналу, но оставьте мне ключ для входа, ясно? Однажды он может нам понадобиться.
– Я понял, м-р Бестер.
– Знаю, что поняли, м-р Тсай. Я проверю его через несколько недель, – он положил Тсаю руку на плечо. – Кое-что из того, что нам приходится делать, тяжело, но это лучше альтернативы. Молодец, Тсай.
Как и вы, мисс Донн – хорошая работа.
Донн подтянула свою весомую, мускулистую фигуру и живо кивнула.
– Спасибо, сэр.
– Моя… встреча… назначена?
Слабая тень улыбки, казалось, скользнула по тонким губам Донн.
– М-р Бестер, думаю, вы получите удовольствие.
– Хорошо. Уверен, так и будет. Мисс Донн, вот еще что. Хорошо бы несколько усовершенствовать нашу разведку в IPX. И мне нужно знать все об этой миссии к Пределу. Нам нужен кто-нибудь на том корабле.
– Я присмотрю за этим, – пообещала Донн. – Я направляюсь обратно в Женеву, как только мы закончим здесь.
– Знаю – и мы закончили здесь. Что ж. Приятно видеть вас обоих снова. Надеюсь, при следующей встрече мы сможем заняться чем-нибудь более приятным – поужинать, может быть.
Бестер вернулся на свой корабль. Отстыковавшись от астероида, он дал один короткий импульс и ждал, медленно дрейфуя, почти час, прежде чем включить маршевые двигатели и направить нос 'Фурии' к некоему транспорту, ожидавшему его возвращения.
– Хорошо слетали?
Бестер отвлекся от высвобождения из скафандра. Он увидел серьезного молодого человека с коротко стрижеными светлыми волосами.
– Здравствуй, Байрон. Да, в самом деле очень хорошо.
– Какие-нибудь признаки транспорта?
– Вообще никаких. Может быть, что в этот раз мы получили плохую подсказку. Я думаю, не придется ли нам вернуться на Цереру и начать сначала. Я не уверен, что тамошний капитан был полностью правдив с нами.
– Простецы всегда такие, не так ли?
– Они не могут ничего с этим поделать, – сказал Бестер. – В их натуре страшиться нас. Чем ты занимался, пока меня не было?
– Читал одну из книг, что вы советовали. Одно из сочинений этой Рэнд.
– Ах, да. Обратила она тебя в объективизм?
– Не совсем, но я понимаю, о чем вы. Трудно отрицать, что некоторые люди значат больше, чем другие, в широком масштабе.
Бестер окончательно выбрался из скафандра.
– Ее нужно воспринимать в контексте. Открытие факта эволюции Дарвином создало новую парадигму мышления о старых проблемах. Было модно и удобно верить, что те, кто имеет власть и успех, таковы, потому что обладают врожденным преимуществом, – он сменил тему. – Я голоден. Может, поедим?
– Восхитительно, – ответил Байрон.
Несколько минут спустя, за едва узнаваемой лазанией из микроволновки – во всяком случае, Бестер надеялся, что это лазания – Байрон заговорил.
– Думаете, там об этом? Социальный дарвинизм?
– Выживание самых приспособленных? На самом деле, это было неверное понимание механизма эволюции. В ретроспективе все это совершенно глупо – простецы пререкаются из-за того, кто больше развит. С нашей точки зрения, это как будто пара шимпанзе спорит, которая из них ходит более прямо. Социальный дарвинизм был псевдонаучным обоснованием непротивления капитализму, классовому господству, расизму. Это была идеология, а не научное понимание.
Но есть и такая вещь, как эволюция, конечно. Почти миллион лет homo sapiens оставался фактически неизменным биологически – культура, по существу, остановила естественный отбор. Общество защищает слабых и глупых, помогает им размножаться. Что бы ни думали о себе социальные дарвинисты двадцатого века, они были, по сути, конечным продуктом миллиона лет неестественного и ненаправленного отбора – точно так же, как фабричные рабочие и сидящие на пособиях пройдохи, они секли сами себя.
– За миллион лет единственным биологическим усовершенствованием человеческой расы стали мы, Байрон, – он улыбнулся. – Видишь ли, я не социальный дарвинист – просто дарвинист, обычный и простой.
– Это кажется очевидным, – сказал Байрон. – Потому нормалы и страшатся нас.
– Вообрази, что оставшиеся на деревьях обезьяны должны думать о тех новых существах, которые отправились с прямой спиной гулять по саванне. С осознанием, что его вытесняют, у вида должен был возникнуть импульс к последнему безнадежному усилию спасти себя, свои гены от забвения.
– Так почему вы предложили мне почитать Рэнд, если ни во что не ставите предпосылки ее аргументации?
– Почему… чтобы заставить тебя думать, Байрон. Пси-коп должен уметь думать, уметь оценивать, уметь выносить суждение. Я взял тебя в команду, потому что думаю, что у тебя самый большой потенциал из тех, кого я видел, за долгое время – ты можешь быть первоклассным пси-копом, если захочешь. Не охотником – конечно, нам нужны хорошие охотники, не пойми меня превратно – но ты можешь быть лидером. Ты мог бы далеко пойти.
– Я… я ценю возможность, сэр. Надеюсь, я не подведу вас.
– Это приятно, Байрон. Уверен, ты заставишь меня тобою гордиться. Я хотел бы иметь такого сына, как ты…
Он осекся, не уверенный, почему сказал это – он говорил такие вещи постоянно, потому что дать людям почувствовать себя особенными значило понравиться им, и это делало их полезными.
Однако – он понял, что его беспокоит – он был искренен в том, что только что сказал мальчику. Ему нравился Байрон. Ему нравилось обучать его, формировать его. Это было странно. Он впервые за долгое время переживал подобное чувство. Он действительно не был уверен, то ли оно ему нравится, то ли оно – подходящее. Вероятно, ему следует отправить Байрона к какому-нибудь другому наставнику. Да, это может быть самое лучшее. Он еще подумает об этом.
Между тем, они должны были поймать мятежника, а значит важно сохранять темп. Отклонение к астероиду было просто так, маневром, чтобы он мог тайно провернуть дело. В то время как большинство команды транспорта было из его доверенных лиц, другим – Байрону, например – еще не было положено знать все, чем он занимался.
Человек, которого они преследовали, почти наверняка направлялся к Ио, в надежде воспользоваться тамошней зоной перехода. Его следовало остановить, но спешить на самом деле было необязательно. Он же не знал, что на борту его краденого судна – сигнальный маячок. Всегда был. Телеметрия показывала, что его корабль на пути к Юпитеру, и их транспорт мог легко перехватить его.
