Мачеха выглядела очень испуганной, что было так на нее непохоже. Минако молчала.
– Что с вами? – еще больше встревожилась госпожа Рурико.
Наконец Минако, с трудом шевеля губами, произнесла:
– Я хотела пойти на почту отправить письмо.
В первый раз в жизни она говорила неправду. Но сильно побледневшее и нервно подергивавшееся лицо выдавало ее с головой.
– На почту? – удивилась госпожа Рурико, слегка приподняв свои красивые брови. – В такой поздний час?
Эти слова, произнесенные тоном упрека, были обращены к самой себе, а никак не к Минако. Какое-то время обе молчали, да и что могла сказать Минако, которая чувствовала себя как овечка, ведомая на закланье.
– Если вам угодно, на почту могу сходить я, – сказал Аоки, чтобы нарушить это неловкое молчание.
Минако растерялась, поскольку у нее не было никакого письма, но тут же с необычной для нее решительностью сказала:
– Благодарю вас, не надо! – В голосе ее звучал укор юноше за попранную любовь.
Госпожа Рурико поняла, что Минако чем-то очень расстроена, и, нежно глядя на нее своими чуть влажными глазами, сказала:
– Послушайте, Мина-сан! Не ходите сегодня на почту, прошу вас. Ведь уже одиннадцатый час! Пойдете утром, пораньше. Хорошо, Мина-сан?
Эти слова госпожа Рурико произнесла, наклонившись к самому уху Минако, уговаривая ее, словно маленькую. Обычно Минако никогда не возражала мачехе, но сейчас упрямо молчала.
– Если вы хотите пойти непременно сегодня, я пойду с вами. Хорошо, Мина-сан? А вы, Аоки-сан, подождите нас, пожалуйста.
Госпожа Рурико уже хотела идти, но Минако продолжала стоять в нерешительности. Ведь у нее не было никакого письма. Отказаться идти вместе с мачехой она тоже не могла. Между тем юноша счел за лучшее оставить их наедине и, даже не попрощавшись, быстро взбежал вверх по лестнице.
Как только Минако осталась вдвоем с мачехой, напряжение ее сразу ослабло, на глаза навернулись слезы, потекли по щекам. Не в силах сдержаться, она стала всхлипывать. Глубоко пораженная госпожа Рурико нежно обняла девушку.
– Что с вами, Мина-сан? Что здесь произошло без меня? Отчего вы плачете? Как я корю себя, что оставила вас сегодня одну! Но вы прощаете меня? – Госпожа Рурико преобразилась. Холодная и равнодушная, она была сейчас растерянна, как девочка. – Не надо плакать, Мина-сан. В первый раз я вижу ваши слезы. Они мне причиняют боль. Скажите, что случилось с вами? Если я вас нечаянно обидела, примите мои извинения, только скажите, умоляю вас, в чем дело? – В голосе ее звучали неподдельные любовь и нежность к Минако.
Минако не могла больше противиться мачехе и, едва переступая тяжелыми, словно налитыми свинцом, ногами, вернулась вместе с нею в комнату. Но на другой день, едва дождавшись рассвета, обратилась к госпоже Рурико с просьбой:
– Мама! Я хотела бы съездить в Хаяму, к брату. Мы давно с ним не виделись!
Однако мачеха не отпустила Минако: ее очень беспокоил вид падчерицы.
– Пожалуйста, повремените дня два-три. Тогда, быть может, я поеду вместе с вами. Мне что-то надоело в Хаконэ.
Весь день обычно веселая госпожа Рурико грустила и не обмолвилась пи единым словом с Локи. Даже с Минако она говорила лишь о самом необходимом. Она ушла на веранду и долго сидела там в кресле.
Аоки она не замечала, и он, словно побитая собака, ходил взад-вперед по комнате, то и дело устремляя на госпожу Рурико робкий и в то же время полный пламенной страсти взгляд. Глядя на юношу, Минако терзалась муками ревности, но не могла не испытывать к нему жалости. Мачеха сводила его с ума каждым словом своим, каждым жестом, то вызывая в нем неизбывную радость, то повергая его в безграничную скорбь.
В этот день не произошло никаких особых событий. На вечернюю прогулку они не ходили. Вернувшись из столовой, с полчаса посидели в номере, испытывая чувство неловкости, и, когда еще не было девяти, разошлись по своим комнатам. Так же вела себя госпожа Рурико и на следующий день. Правда, к Минако она каждый раз ласково обращалась, а на юношу по-прежнему не обращала внимания. Естественно, что он впал в полную безнадежность и отчаяние, и в его сверкающих гневом глазах можно было прочесть явный упрек.
Наступил наконец тот роковой вечер, когда госпожа Рурико должна была дать юноше окончательный ответ. Минако представляла себе, как проклинает сейчас ее юноша, жаждавший остаться наедине с мачехой, и после ужина хотела уйти в библиотеку. Тогда они с мачехой смогут беспрепятственно пойти на прогулку. Мачеха, вероятно, тоже будет чувствовать себя гораздо свободнее без Минако. И девушка только ждала удобного момента, чтобы уйти незамеченной. Но мачеха, видимо, догадавшись о ее намерении, не сводила с нее глаз, и Минако скрепя сердце вынуждена была вернуться вместе с ними в номер. Прошло пять… десять минут. Госпожа Рурико не произносила ни слова. Минако отчетливо видела, как растет с каждой секундой нетерпение юноши, и не находила себе места, думая о том, что невольно является для юноши помехой в тот момент, когда решается его судьба.
– Мама, я пойду в библиотеку. Мне хочется почитать, – сказала Минако и, не дожидаясь ответа, направилась к двери.
Но мачеха испуганно остановила ее:
– Погодите, Мина-сан! Вчера мы не ходили на прогулку, давайте хоть сегодня пойдем!
Минако очень удивилась, невольно бросила взгляд на юношу и заметила, как побледнело от гнева его лицо. Минако никак не могла разгадать истинных намерений мачехи. Ведь мачеха обещала Локи пойти с ним вдвоем и дать ему окончательный ответ. Отчего же тогда она не отпустила Минако в библиотеку? Мпнако
