открывал все новые и новые бутылки виски, и гости все больше пьянели и становились все крикливее и противнее и уже приставали к чужим женам. В одном углу шла оживленная игра на деньги. Дважды начиналась драка за честь южных женщин, и дважды растрепанная брюнетка, спотыкаясь, шла в буфетную искать своего Джо Луиса, а тщедушный крэкер бежал за нею и тащил ее обратно в гостиную.
— Если ты не перестанешь бегать в буфетную, — пригрозил он, — я поколочу этого черномазого, чтобы он не приставал к тебе.
Вечеринка кончилась около половины третьего. Большинство гостей, уходя, оставило Янгбладу чаевые на подносе. Роб не мог сразу уйти — надо было еще все убрать. Пьяная миссис Оукли ходила за ним по пятам, пытаясь помочь ему, но то и дело хваталась за него, чтобы не упасть.
— Уже поздно, Сузи Мэй, — сказал мистер Оукли, — иди в спальню, ложись.
— Нет, сэр-р-р, нет, сэр-р-р, я должна помочь Джесси Джеймсу привести все в порядок. Ему тоже надо домой, в постельку.
Физиономия мистера Оукли, и без того красная от виски, побагровела еще сильнее. Его карие глаза следили за каждым движением жены.
— Ступай, говорю тебе, Сузи Мэй! Иди в спальню, ложись, будь умницей! Он не нуждается в твоей помощи.
— Нет, сэр-р, Джесси Джеймс нуждается, и очень даже…
Пьяная женщина действовала Янгбладу на нервы, а они и так весь вечер были натянуты как струна, да и весь он был словно острая бритва. «Пропади ты пропадом, — думал он, — не ходи за мной следом!» Ему бы только кончить уборку, получить свои деньги да удрать отсюда.
Роб нагнулся, подбирая окурки с толстого ковра, и только было выпрямился, как миссис Оукли пошатнулась и, чтобы не упасть, вцепилась в него обеими руками. Роб так и застыл на месте.
— Шпашибо, Джесси Джеймс, большое шпашибо. Мистер Оукли чуть не прыжком перескочил всю гостиную и крепко схватил жену.
— Ладно, Янгбдад, получай деньги и уходи. Можно и завтра тут прибрать. — Он жестом указал на кучку бумажек на подносе, потом полез в карман и дал ему двадцать долларов от себя.
— Слушаю, сэр. — Янгблад взял у белого человека деньги, затем подошел к подносу, собрал все, что там было, и ушел, буркнув: — Спокойной ночи.
Он знал, что на Гарлем-авеню есть такие заведения, которые не закрываются всю ночь, и, дойдя до этого квартала, удивился, что везде темным-темно. Ни одного фонаря, не видать ни души, и все наглухо закрыто. Роб пошел по темной улице, и сердце у него тревожно забилось — что за чертовщина могла тут произойти? На середине квартала кто-то окликнул его:
— Эй, человек, ступай прочь с этой улицы!
У Роба душа ушла в пятки, и он чуть не бросился бегом.
— Поди-ка сюда на минутку. Не бойся, я не кусаюсь. Я не белый.
Роб попытался разглядеть во тьме фигуру, укрывшуюся в подъезде, потом опасливо подошел и остановился шагах в пяти.
— Кто вы? — спросил он.
— Да ты не трусь, это я, Лари Мак-Грудер! Ты меня знаешь, Янгблад, я живу над парикмахерской. Ну, тот самый, который чистит ботинки.
Роб ступил в подъезд и очутился рядом с горбатым негром.
— Надо было вам, дядя, сразу сказать, кто вы! — со смехом упрекнул его Роб.
Тот засмеялся.
— А ты что делаешь в такой поздний час на улице?
— Да гости были у одного постояльца в гостинице. А почему на улицах людей не видно? И почему это «Спортивная жизнь» и другой трактир закрыты?
— Да ты что, разве ничего не слышал? После матча, когда Джо Луис побил этого Костелли, здесь побывали крэкеры и хотели разгромить всю Гарлем-авеню, но молодые негры так с ними дрались и так им отвечали, что будь здоров! Потом какие-то негры захотели сесть в автобус, который шел в Плезант-гроув, но шофер их не впустил, так они взяли и перевернули автобус вверх колесами. Вся городская полиция была здесь, очистила улицы, а все заведения, какие есть, закрыла. Всех людей до единого разогнала по домам. А через полчаса погасили фонари. Ну и сволочи же эти крэкеры! Я сейчас вышел подышать маленько свежим воздухом. Ох, поверь мне, не любят они, когда цветному человеку удается чего-то добиться. А для меня этот Джо Луис один из самых великих людей на свете!
Роб глядел на горбуна, и мысли вихрем кружились у него в голове.
А горбун словно читал их.
— Янгблад, тебе ведь надо идти пешком в такую даль одному! Переночуй-ка лучше у меня! Правда, у меня не бог весть как просторно, но один из нас может спать на полу.
Роб горько усмехнулся. Он всю жизнь спал на полу. Он уже решил, что на деньги, заработанные сегодня, обязательно купит себе кровать. Все эти годы он спит на кухне с сестрой. Теперь там будут стоять две кровати. Роб еще раз посмотрел на горбуна и быстро принял решение:
— Нет, спасибо, мистер Мак-Грудер. Я все-таки, пожалуй, пойду домой. Большое спасибо за приглашение.
И он зашагал в одиночестве по темному ночному городу на свою далекую окраину. Надо идти закоулками, чтобы не угодить в лапы белым и полиции, и держаться подальше от полицейских автомобилей, но он не хочет нигде ночевать, кроме родного дома. Шагая в прохладной предутренней мгле, он с гордостью думал о силаче Джо Луисе, и дрожь пробирала его спину и плечи. Должно быть, белые в самом деле боятся Джо, потому что каждый раз, когда он дерется на ринге, он доказывает, что белая раса ни сколько не лучше черной или какой-нибудь другой. Пусть бы только дали всем одинаковые возможности! Роб еще раз прошел позади гостиницы «Оглеторп» и, нырнув в переулок, почему-то вспомнил Оскара Джефферсона. Интересно знать, что он делал сегодня и что он думает о силаче Джо Луисе? Да, Билл Бринсон… Оскар Джефферсон… силач Джо Луис…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В этот понедельник утро было точно такое же, как всегда. Жаркое, солнечное, безветренное — самое обыкновенное утро в конце августа. Оно ничем не отличалось от обычного августовского утра, — разве только тем, что отец завтракал со всеми, а не один, как бывало, когда он чуть свет уходил на работу или — последнее время — на поиски работы. Джо оглядел свое семейство. Роб почти с него ростом — семнадцать лет, а уже трудится, как взрослый. Умная голова, красавец! Джо теперь часто думал, как бы послать сына в колледж учиться на юриста. В Кроссроудзе нет ни одного юриста негра, а цветным людям очень нужен хороший защитник из своих. А уж Роб сумеет послужить своему народу, будет отличным адвокатом! Но где там мечтать о колледже, если отец семейства безработный! Рядом с Робом сидит старшая сестра. Когда-то Джо называл ее Крохотулей и Поцелуйкой. Просто не верится, что ей уже восемнадцать. Обидно, столько он и Лори потрудились на своем веку, а никакой специальности ей не дали, и дочери ничего не оставалось делать, как поступить прислугой к белым и работать от зари до зари за жалкие гроши.
Если он найдет себе постоянную работу, авось удастся все-таки хоть понемножку откладывать, чтобы послать дочку в Форсайт, в педагогическое училище, как она мечтает. Да, но сначала надо еще найти постоянную работу, а эти безумные фантазии пока забыть. Он поглядел на Лори, и, хотя седины у нее поприбавилось, она казалась ему даже красивее, чем в молодые годы; и он любил ее, как юноша свою первую возлюбленную.
— Говорят, сын, ты стал женихом? — обратился он к Робу.
— Что ж, пусть говорят, — отозвался Роб.
— Айда Мэй славная девушка, — сказал Джо серьезным тоном. — Очень славная девушка! — И, обернувшись к Дженни Ли, спросил: — А что это я слышал про тебя и про жирного малого Маккея, а, старшенькая?
— Он тоже славный молодой человек, — ответила Дженни Ли. — Очень славный молодой человек!
