красавчик!
— Наш Янгблад пройдоха, — сказал Бру Робинсон. — Так и старается очаровать даму!
— Ему и стараться-то не надо! — заметил Эллис. — Она и без того уже очарована. Слушай, Бесси Мэй, притащи-ка нам пинту. Платить будет Янгблад.
— К вашим услугам, — крикнула Бесси Мэй, направляясь в соседнюю комнату. Роб наблюдал за ней. Да, походка у нее никак уж не старческая!
— Она сейчас принесет нам бутылочку «Гарлемской молнии», три «П». Знаешь, Янгблад, что это обозначает? Поташ, перец и политура. На них настоено.
Бесси Мэй принесла молочную бутылку с бесцветной жидкостью. Она поставила ее посредине стола, опять вышла и подала поднос, на котором стоял кувшин с холодной водой и шесть стопок.
— Вот, ребята, угощайтесь. За все полдоллара. Это вам по знакомству.
Роб смущенно полез в карман и, вытащив доллар, заплатил и получил сдачу. Все налили себе и стояли с такими сосредоточенными лицами, будто пришли причащаться в церковь. Роб наблюдал за товарищами — они вглядывались в свои стопки, наполненные бесцветной жидкостью, словно там таилось некое предсказание. Первый раз в жизни Роб очутился в питейном заведении. Он посмотрел на Бесси Мэй и по ее улыбке понял, что неуместно сидеть здесь с таким постным видом.
— Что ж, херувимчик, — сказала она, пододвигая к нему бутылку, — наливай и себе. Мы все ждем, чтоб ты отведал этого зелья.
Дрожащей рукой Роб налил себе немного виски, и все сразу подняли стопки. Бру провозгласил: «Ну. за Янгблада!» — и ребята выпили. Виски оказалось совсем не таким, как Роб себе представлял: в горле резануло, словно он проглотил битое стекло, огонь заструился по жалам и опалил желудок. Из глаз потекли слезы, внутри все горело, но он все-таки выпил свою порцию. Потом схватил кувшин с водой и налил стопку доверху.
Элмо показал на него пальцем и захохотал:
— Наш старик Янгблад поджег сам себя, а теперь начал заливать пожар. Пить не умеешь — позор!
Все дружно засмеялись.
— Скажу вам, ребята, от такого паршивого виски начнешь родной матери хамить, — воскликнул Эллис.
Приятели пододвинули стулья к столу и расселись. Роб опять налил себе стопку и делал вид, что пьет со всеми вместе.
— Принеси-ка нам, Бесси Мэй, еще пинту! — приказал Эллис Джорден. — За мой счет. Не каждый день удается выпить с такими образованными людьми из Нью-Йорка!
— Еще бы! Что я, не понимаю? — Метнув взгляд на Роба, Бесси Мэй улыбнулась и вышла. Походка у нее была легкая, грациозная. Смотреть на нее было истинным удовольствием.
Эллис Джорден одобрительно фыркнул. — Вот это быстрота и безотказная служба, правда, Янгблад?
Женщина принесла другую бутылку. Ребята пили, смеялись и разговаривали.
— Янгблад-то, смотрите, дурака валяет, прикидывается, что пьет, — сказал Эллис, — а сам не хлебнет ни капли. Вон у него еще стопка нетронутая.
— Оставь его в покое! — прикрикнула Бесси Мэй.
— Ему не нравится эта дрянь, что ты продаешь. В Нью-Йорке такой не торгуют. Там только запечатанные бутылочки. Правда, Янгблад? С тех пор, как мистер Рузвельт стал президентом, там продают только фабричное виски. Вот бы его президентом к к нам в Джорджию!
— Погоди, скоро Джорджия тоже войдет в Соединенные Штаты! — сказал Бру Робинсон.
Эллис Джорден поглядел через стол на Роба.
— Ну скажи, Янгблад, доволен ты своей работой?
— Ничего, доволен, — ответил ему Роб. От выпитого виски становилось жарко, казалось, что в комнате нечем дышать. А от табачного дыма слезились глаза. Роб вспомнил Айду Мэй и пожалел, что ее здесь нет. Но разве можно привести Айду Мэй в такое место?!
Хэк Доусон, глотнув виски, уставился на Янгблада:
— Три доллара за полмесяца! Пусть кто-нибудь посмеет сказать, что мистер Огл не благодетель для своих чернокожих детей!
— А ну, Янгблад, допивай и налей себе еще. Не будь свиньей! — подзадоривал Эллис.
— Перестаньте спаивать младенца, — урезонивала Бесси Мэй.
— Двенадцать часов в день. Семь дней в неделю, — продолжал Хэк Доусон, хлебнув еще виски. — Раз в неделю можешь уйти в четыре, но изволь вернуться к восьми и отработать до двенадцати. Мистер Огл — душа человек. Это вам каждый скажет. Симпатичный дядя, хоть и скуповат. Он и сам себя хвалит.
Роб поглядел на приятелей. Бру Робинсона он знал с тех пор, как начал себя помнить. Потом он посмотрел на Бесси Мэй и еще раз поочередно на всех. Неужели и через десять, пятнадцать, двадцать лет они с Бру и Гасом будут ходить по таким трущобам, лакать дрянное виски и заниматься болтовней о мистере Огле и вообще обо всякой чепухе? Роб даже вздрогнул. Нет, он не намерен работать в отеле «Оглеторп» всю свою жизнь! Он пойдет учиться в колледж, как только представится случай. Он уже советовался с Ричардом Майлзом и доктором Райли. Они обещали ему помочь, у них есть друзья в Вашингтоне, Ричмонде, Нью-Йорке и других городах. Летом в Нью-Йорке Роб познакомился с одним из друзей Ричарда — негром, известным адвокатом, который часто выступал на политических процессах в защиту гражданских прав. На Роба этот человек произвел огромное впечатление, он часто вспоминал его. Если Робу удастся поступить в колледж, он тоже станет адвокатом и будет бороться на Юге за гражданские права. Видит бог, как это здесь необходимо! Он кончит юридический факультет, вернется домой, женится на Айде Мэй и с нею вместе будет служить своему народу.
Послышался стук, и все мигом притихли. Бесси Мэй подошла к двери и, выяснив, кто пришел, впустила в комнату двух мужчин в рабочей одежде, пошепталась с ними и повела в каморку, а через несколько минут выпроводила их из дому.
На столе стояла третья пинта. Эллис пил и болтал, болтал и пил и, будучи уже изрядно навеселе, разглагольствовал громче обычного:
— Янгблад, виски—это враг человечества. Слушай, не приучайся пить. Не пей ничего спиртного — ни виски, ни вина, ни кукурузной водки! Пьянство — самая скверная шутка на свете. Даже «Бево» не пей!
— Хватит, Эллис Джорден, вздор молоть! Разболтался, как дурак! — уговаривала Бесси Мэй.
Вдруг Хэк Доусон снял башмаки.
— Вот так все бьешь и бьешь ноги! — сказал он. — Держу пари, что я отмахал не меньше миллиона миль по клоповнику старика Огла.
— Это не клоповник, — поправил Бру Робинсон, — это джорджийский змеиный заповедник! Скупердяи жильцы дадут тебе пятак на чай, но зато уж погоняют в свое удовольствие! Ну и змеи!
— Пей, Янгблад, черт тебя подери! — вдруг заорал Эллис.
— Не спаивайте младенца!
Хэк Доусон покачал головой. Он вытянул ноги и, поглядев на них, сказал, обращаясь к Робу:
— Ох, иногда они так разболятся, что просто ступить страшно, хоть плачь. Пусть меня считают злодеем, но от такой боли схватишь ногой пистолет. Поднял бы ногу и выстрелил, повернулся бы в другую сторону — и хлоп, хлоп… Всех бы их перестрелял, до единого. Шутка ли — работать семь дней в неделю по двенадцать часов!
Каким усталым выглядел Хэк Доусон! Роб перевел взгляд на Бру Робинсона и вдруг вспомнил детство, вспомнил, как однажды он с ребятами купался в пруду Рейбарна, а потом все укрылись от дождя в сарае, и какое тогда у них возникло чувство товарищества и стремление держаться вместе, и как после сильного дождя засияло солнце. Вспомнил, как Ричард Майлз постоянно твердил, что самое главное для негров—это единство, иначе нельзя бороться с крэкерами. Отец и мать тоже так считали, и если бы все работники гостиницы объединились, удалось бы добиться кое-каких перемен. А Эллис Джорден кричал Робу:
— Мальчик, никогда не смей пить виски, слышишь, что я говорю? У меня был сынок твоих лет или годика на два постарше. Ты ведь помнишь Бабера, правда? Хороший был парнишка, прилежно учился. Спроси любого учителя в школе, каждый это подтвердит. Бабер хотел стать врачом. Ради этого и убежал из
