дому. А врачом так и не стал, разве что поступил в колледж на небесах! В позапрошлом году в нашем городе был проездом один человек, и мы от него узнали, что Бабера убили в товарном поезде. Железнодорожный шпик забил его до смерти.
Хэк Доусон горестно засмеялся:
— Спятил ты, дядя! Даже если есть на том свете колледжи, негров туда не пускают. Пора бы тебе это знать!
Бру Робинсон усмехнулся:
— Стыдись, Хэк, такое говорить! По-твоему, стало быть, цветной человек и на том свете мучается?
— А тебе, Янгблад, я вижу, работа в гостинице по душе, — сказал Хэк Доусон. — Рад трудиться восемьдесят четыре часа в неделю, ведь шутка ли, какие деньжищи за то отваливают! Мне кажется, вашингтонские законы против того, что делает мистер Огл. Рузвельт издал такие законы, я знаю наверняка. Мистер Огл воображает, что все негры — стадо баранов и он может делать с ними, что ему угодно.
— Только ли воображает? — спросил Эллис Джорден. — Ты не шутишь?
— Ничего, настанет время, Джорджия тоже войдет в Соединенные Штаты! — сказал Бру Робинсон.
— Джорджия? Как бы не так! Никогда она не согласится войти в Соединенные Штаты! — возразил Эллис.
Роб подумал о профсоюзе, в котором состоял почти три месяца, когда жил в Нью-Йорке. Он оглядел сосредоточенные лица товарищей и сказал:
— Что нам нужно, ребята, в гостинице, так это профсоюз. Тогда мистер Огл призадумается. Бьюсь об заклад.
Вилл Тернер уже клевал носом. А тут мгновенно проснулся.
— Профсоюз? Да ты рехнулся, Янгблад! Попробуй заговорить в гостинице о каком-то проклятом профсоюзе, мистер Огл тебе даст коленом под зад, мигом вылетишь и опомниться не успеешь!
— Ему незачем знать об этом, пока мы все не организуем. А тогда уже будет поздно. Нам только надо держаться всем вместе!
— Эх, дядя, тут тебе не Нью-Йорк! Здешние негры никогда не будут держаться вместе. Растолкуй ему это, Эллис. Растолкуй, слышишь?
Эллис качнул головой:
— Не пей виски, не пей вина, не пей этой дряни, ни… ничего не пей! Слышишь, Янгблад, что я говорю? Я тебя вздую по мягкому месту, если увижу, что пьешь. Сам я ни капли в рот не беру, спроси кого хочешь.
— Что вы мелете, мистер Джорден? — рассердилась Бесси Мэй. — У меня приличное заведение, вы разве не знаете? Я требую уважения к себе и к Янгбладу!
Бру Робинсон рассмеялся:
— Действительно, наш Джорден от роду капли в рот не брал. Уж молчал бы, ей-богу!
— А почему вы думаете, что негры не будут держаться вместе? — наступал на них Роб. — Вы разве когда-нибудь пытались организовать профсоюз в гостинице?
— Брось, что эти негры понимают в профсоюзных делах? — сказал с усмешкой Вилл Тернер.
— Ничего, поймут! Можешь не сомневаться! Вот вы все постоянно брюзжите насчет условий работы в гостинице; то вам не так и это не так, а ведь никогда ничего не переменится, если вы все вместе не дадите отпор. По доброте сердечной хозяин вам ничего не уступит. Он смотрит, сколько вы способны потянуть, столько на вас и нагружает.
Бесси Мэй нагнулась к Робу и легонько погладила его большие ладони.
— Советую вам прислушаться к тому, что говорит младенец, — сказала она. — Прислушайтесь хорошенько, парень-то побывал в Нью-Йорке! Он небось поумнее всех вас, вместе взятых. Вы хоть и старше, а вам учиться надо у Янгблада!
— Я и сам не против профсоюза, но как же быть с белыми? — спросил Хэк Доусон. — Ведь они не захотят вступить с нами в профсоюз. Это тебе не Нью-Йорк.
— А не захотят, так пускай тогда идут к дьяволу! — воскликнул Роб, чувствуя, что виски ударило ему в голову. — Им же стыдно будет!
— Так-то так, но без них не обойдешься!
— Я обойдусь! — забормотал Эллис. — Я могу всю жизнь прожить без крэкеров. Я даже содовых крэкеров[28] в рот никогда не беру.
— Это будет вроде того заводского профсоюза, который организовали здесь несколько лет назад, — сказал Хэк Доусон. — Только наоборот. Туда не принимали негров, а когда белые забастовали, хозяин Кросс набрал негров, чтобы сорвать стачку, а когда сорвал ее, то негров выгнал. И белые не получили никакой надбавки. И кто, ты думаешь, выиграл? Ты спроси своего отца, Янгблад, он знает.
— Не вижу, какое это имеет отношение к профсоюзу в гостинице, — сказал Бру Робинсон.
— Не видишь? Ого! Еще какое! Ни один белый не вступит в наш профсоюз, даже если мы его организуем. А когда мы начнем чего-то требовать от хозяина, белые станут на его сторону, а не на нашу… Тут мы и сядем в лужу. Теперь понял?
Сквозь табачный дым и винные испарения Роб видел усталые глаза Хэка Доусона, его высокий лоб и ранние залысины. Конечно, он прав! Но все-таки ведь условия работы отвратительны, так было и раньше, и лучше не станет, если все дружно не решат их изменить. Только, конечно, время сейчас неподходящее: работу найти трудно, и если кого уволят, то вряд ли этот человек скоро устроится на другое место.
— Завтра я увижу Лероя, то есть дьякона Дженкинса, — сказал Роб, — и спрошу его мнение насчет этого. Нам необходимо что-то предпринять.
— Кого, кого спросишь? Дьякона Дженкинса Лероя? Ох, парень, с таким же успехом можешь пойти к хозяину и спросить: «Мистер Огл, как вы думаете, стоит нам, неграм, организовать профсоюз»
Роб наконец справился со своей второй стопкой, но его мутило от виски, духоты и табачного дыма.
— То есть как? — удивился он. — Неужели мистер Огл и дьякон Дженкинс — одно и то же?
— Слушай, дьякон любимчик мистера игла. Лозяин платит ему четыре пятьдесят за две недели, отпускает его по воскресеньям в церковь и на молитвенные собрания по будням. Что же еще надо нашему Лерою?
Роб промолчал. Сказать было нечего. Он всегда уважал дьякона. Ему казалось, что дьякон Дженкинс неспособен ни на какой дурной поступок. В мозгу вдруг всплыло одно воспоминание детства: дьякон встречал их по субботам возле Большой бакалеи и всегда подшучивал над его ростом. И всегда давал ему и сестренке по пятаку. Вспомнил, как дьякон держал себя в церкви — гордо, с достоинством. И Роб сказал сердито:
— Дьякон Дженкинс вовсе не дядя Том. Никто меня в этом не убедит. Я его знаю всю жизнь. Хэк Доусон покачал головой, но возражать не стал.
— Ну, час уже поздний сказал Ноб, поднимаясь. — Мне пора домой.
— Погоди минутку, Янгблад, пойдем сейчас все вместе, — сказал Эллис. — Вот только допьем эту бутылку.
Бесси Мэй поглядела на Роба и сказала:
— Ты мне напоминаешь того боксера, который выступает в Детройте и в Нью-Йорке. Тебя там никто не принимал за Джо Луиса?
— Брось дразнить ребенка! — вмешался Хэк Доусон.
— А ты помалкивай! — огрызнулась Бесси Мэй. — Просто ревнуешь, вот и все. Скажи мне, пряничек медовый, ты там видел этого Джо Луиса? Ничего на свете мне так не хочется, как поглядеть на него, а потом и помереть готова. Поглядеть, как он нокаутирует какого-нибудь белого.
— Я на стадионе не был, — ответил Роб, — слишком дорогие билеты.
— Как ты думаешь, будет он чемпионом тяжелого веса? — спросила Бесси Мэй.
— Он считается самым лучшим среди тяжеловесов, — сказал Роб.
Когда все уходили, Бесси Мэй уже в дверях нежно поцеловала Янгблада в щеку и посмотрела с улыбкой на его серьезную физиономию.
