закончились. На передовой мертвая тишина. Только слышно, как стонет и завывает северный ветер.
На моем грубо обтесанном столе в Борках лежит месячный отчет. Ничего утешительного. С 12 декабря по 31 января 1942 года в нашей армии произошло 2993 случая обморожения первой степени, 8532 – второй степени и 849 – третьей степени, итого получается 12 374 случая обморожения.
Звонит главный врач. Я должен срочно ехать в военный госпиталь в Сольцах: там сейчас создалась невообразимо напряженная обстановка. Во всем виноват аэродром. Как из зоны окружения под Демянском, так и с северного фронта ежедневно по воздуху в Сольцы перебрасывается огромное количество раненых. Повсюду в коридорах прямо на соломе лежат раненые и больные. Приходится перешагивать через них, чтобы попасть в комнаты.
В перевязочной столпились люди с обморожениями. Они только что прибыли, поэтому им еще не успели оказать помощь. Вдруг я вижу, как один санитар, разрезав сапоги солдата, пытается высвободить его ноги из ледяной колодки.
– Что это такое? – с ужасом спрашиваю я.
– Господин капитан, так приходят многие. Люди идут по снегу и не замечают, как сверху снег проникает в сапоги. Сначала он тает, а затем снова замерзает, получается ледяная колодка.
Замерзшие и окаменевшие ноги, побывав в ледяном плену, почти полностью отмирают. Мы не можем спасти их, приходится ампутировать. Необходимо сделать срочное предупреждение в войсках.
Из Сольцов я сразу же еду в полевой госпиталь в Медведь; говорят, там тоже множество серьезных обморожений. Действительно, целая группа солдат лежит почти при смерти после обморожения ног: температура за сорок, крайнее истощение в результате заражения крови. У восьмерых уже ампутированы обе ноги. Я обращаю внимание на большое количество обморожений с заражением крови.
– Откуда все эти люди? – спрашиваю я начальника.
– Это был особый случай, – сказал он и рассказал мне историю, произошедшую в небольшой деревне Звад на озере Ильмень.
Случай под Звадом
На передовой линии в устье Ловати, к востоку от Старой Руссы, сибиряки окружили небольшую рыбацкую деревушку под названием Звад и находящийся там гарнизон. Осажденные превратили деревню в крепость, которая противостояла натиску красных. Кое-как удалось наладить снабжение по воздуху. Раньше Звад использовали в качестве форпоста, но затем руководство армии по радио передало командиру разрешение на попытку прорваться за озеро Ильмень. Втайне эту операцию тщательно готовили. Под покровом ночи и тумана команда гарнизона хотела пробраться между русскими постами до озера Ильмень, затянувшегося льдом, и затем взять курс на запад по направлению к берегу, оккупированному немцами.
Командир требовал в Звад врача. Доктор до отказа набил сумки первитином[29] и отправился на опорную базу на самолете. Все прошло гладко.
Срок отступления приближался, как вдруг жители деревни почуяли неладное. К командиру пришел старик и заявил, что все жители, в том числе женщины и дети, хотят идти вмести с ними, несмотря на ледяную стужу и пургу, они не боялись. Перед красными комиссарами, убивающими всех на своем пути, они испытывали больший страх, чем перед белой смертью. Капитан отказался, он хотел оставить семьи в церкви, но люди упрашивали его, они бросились перед ним на колени и начали его умолять. Тут он сжалился над этими бедными людьми, несмотря на высокий риск для своего войска, и дал, наконец, согласие.
Сибиряки конечно же выставили в снегу вокруг деревни форпосты. Они непрерывно наблюдали за отрезанной базой и надеялись взять ее измором. Решиться на прорыв можно было, только убедившись в безопасности дороги, в полной темноте.
Пошли. Колонна кралась в абсолютной тишине, человек за человеком, сани за санями, между русскими постами. Боевой группе вместе со всеми жителями, мужчинами, женщинами и детьми, на самом деле удалось добраться до озера Ильмень незамеченными. Теперь они шли по сугробам, сносимые жутким северным ветром, на запад по направлению к деревне Буреги. Доктор снова и снова пробегал на своих лыжах мимо длинной колонны и подбадривал то одного, то другого – тех, чьи силы были уже на исходе. Когда кто-то падал от изнеможения, он давал ему первитин – это помогало. Несколько часов люди шли по мягкому снегу.
В предрассветных сумерках русские внезапно заметили, что все ушли. Тогда они, взбешенные, отправили вдогонку за отступающим отрядом лыжный батальон. В белой маскировочной одежде сибиряки быстро шли по следам. Они постепенно приближались, расстояние сокращалось. Наступал рассвет.
Тут немецкие посты, расположенные на берегу около Бурегов, заметили вдали движущуюся по льду озера Ильмень колонну звадского гарнизона и, к своему ужасу, обнаружили, что за ней мчится русский лыжный батальон. Сразу же была поднята на ноги артиллерия. Стрелки открыли огонь, в сибиряков посыпались гранаты, после чего они обратились в бегство. Окоченев от холода, в полном изнеможении, люди из гарнизона все-таки добрались до немецкого берега.
Прорыв удался, несомненно, но с какими жертвами! Масштабы обморожения приводили в ужас.
И вот мы стоим в лазарете среди молодых солдат, участвовавших в этом прорыве. Они лежат на кроватях в тяжелом состоянии, многих лихорадит, некоторые без сознания. Я подхожу к постели девятнадцатилетнего парня, у которого отморожены все конечности. Обе руки и обе ноги – это ужасно. Все четыре конечности почернели и стали безжизненными, хирурги были вынуждены ампутировать все четыре. По лицу юноши струятся слезы отчаяния. Пока я пытаюсь его утешить, он сквозь слезы объясняет:
– Я ведь наследственный крестьянин, что же мне теперь делать со своим хозяйством? Как я буду работать без рук и без ног?
Во время ночного перехода из Звада через озеро Ильмень ему в сапоги попал снег. Ноги пришлось высвобождать из ледяной колодки. А дырявые перчатки совсем не защищали от ледяного ветра при сорокадвухградусном морозе, руки не смогли сохранить тепло. Они полностью замерзли до самых запястий, и их пришлось ампутировать.
Солдат не сдается
Русские бросают в бой свежие силы своей зимней армии и снова идут в наступление в надежде прорваться к Даугавпилсу. Наш фронт разорван на части, по-другому не скажешь, но опорные пункты держатся, они стали форпостами, превратившись в крепости, и перешли к железной обороне. Части, оказавшиеся в окружении под Демянском, упорно противостоят каждому мощному налету красноармейцев. Они находятся в сорока километрах от северной границы нашего фронта и обеспечиваются всем необходимым по воздуху. Старая Русса окружена со всех сторон, за исключением одного небольшого прохода, который защищается до последнего. Поле, усеянное телами погибших.
Позиции под Новгородом удерживает Голубая дивизия, красноармейцы не могут продвинуться вперед ни на шаг. К северу от Чудова фронт тоже держится. Глубоко за линию фронта удается проникнуть только отдельным лыжным батальонам. Их обнаруживают и отбрасывают назад или уничтожают.
Что касается снабжения нашей армии продовольствием, то положение становится все более критическим, транспорт с боеприпасами едва пробивается к нам. Железнодорожные пути перекрыты, большая часть локомотивов повреждена, ремонтировать их на фронте невозможно.
Новый старший начальник тыла, пробыв в штабе всего три дня и осознав безнадежность положения, не выдержал и пустил себе пулю в голову.
Но солдат не сдается, он держится!
В Борках начальник армейской медико-санитарной службы приказывает выставить посты и установить пулеметные точки. По нему заметно, как ужасно он испуган: под глазами глубокие тени, взгляд полыхает. Он хочет переместить штаб медико-санитарной службы назад в Порхов. Мы, консультанты, упорно сопротивляемся, никто не хочет отправляться в тыл, мы все нужны на передовой.
К сожалению, командир добивается своего через главного врача. Мы в ярости. Уже отдано предварительное распоряжение переквартироваться в Порхов на Шелони. Санитарную дивизию распределяют по небольшим бревенчатым избам. Единственное преимущество – в Порхов прибывают два больших военных госпиталя.
Опять сильные бураны.
Из-за огромных сугробов по дорогам невозможно проехать. Горы снега необходимо разгребать. Местные коменданты в деревнях мобилизуют на работу все население: мужчин, женщин, подростков. По пути все помогают друг другу провести машины сквозь снежные завалы.
