Ночь. Вспорхнуло усталое удивление: почему? Неужели я настолько выключила себя из жизни, что даже воспоминаний не хватает, чтобы менять картинки за окном? Ночь. Ночь. Надо что-то придумать. Разум содрогнулся и поник. Ничего не получается! Медленно закрадывается страх, грозящий обернуться паникой… Ночь. Ночь. Ночь. Нет, было же в этих отношениях что-то хорошее… Нужно всё пересмотреть. Мне обязательно надо вернуться к жизни, бессмысленно просто глазеть в окно, за которым ничего не происходит? Ничего не происходит… Это моя вина! Ничегошеньки. Только ночь. Что же мешает? Проснись же. Выйди на улицу! Оглядись! В мире много прекрасного. Нужно заново научиться смотреть на лица прохожих, на их улыбки, а не истоптанные ботинки, на которые налипла грязь.
Закапал дождь. Как ни банально, но дождь заставляет меня плакать. Уж если сама могущественная величественная природа не выдерживает этой жизни, то почему я должна? Я плачу навзрыд. Всё лучше, чем тупое безразличие от безысходности, когда все чувства срываются в пропасть и ничего от человека не остаётся. Я переживу, мне будет легче, я знаю это. Дождь льёт сильнее и сильнее. Я ненавижу тебя, Николас! Это пройдёт… Боже, как я тебя ненавижу! Никогда не горела я таким пламенем ни на одном ложе, никогда ещё моя страсть не была сильнее, но всё проходит: и любовь, и боль; всё уходит. Я теряю последние горькие капли памяти, и мне скоро будет легче. Пламя беспощадно пожирает твой дом, кровать, тебя, предающегося на ней любовным утехам с кем-то, чьего лица не разобрать. Дождь залил стекло плотным непроницаемым потоком, и я не вижу больше этих страшных образов в адском пламени. Я не вижу тебя. Наверное, пламя потухло. Мне легче. Я знаю точно, наутро, когда я проснусь, день будет сиять чистотой, день будет свеж, это будет День.
Глава 5
Тишина
Soundtrack:
Когда события в жизни развиваются слишком интенсивно, нет времени задумываться и размышлять. Когда слишком шумно, звуки натыкаются на мысли, разбивая их вдребезги или перемешиваясь так, что мысли становятся нечёткими и неясными. Гудят машины за окном, автобусы шумно распахивают двери, бурлит толпа людей, музыка в барах и клубах, плеер в ушах, ругающиеся день ото дня соседи, телевизор, радио, компьютеры… А сколько звуков создаю я сама? В большом городе тишины нет. Обитатель мегаполиса – это всепоглощающая гудящая машина, а не человек разумный.
Время от времени я, как правило на уик-энд, покидала Челси, чтобы навестить друзей и знакомых за городом. После ужина в их деревенских домиках, фермах или поместьях я всегда выходила погулять. Одна. Брожу по улице маленького трёхулочного городка – и как же приятно, что меня никто не знает. Никто не пристаёт, чтобы вручить флайер или ещё какую-нибудь ерунду. Вот я ОДНА на опушке леса. Одна иду по тропинке через луг к речке… Так тихо… Я сама становлюсь тише. Иду молча или пою песенку. Пою по- русски. Не попсовую песенку, а душевную, такую, которую в мегаполисе петь стыдно. Вроде: «Во поле берёзка стояла…» Настроение в такие моменты всегда прекрасное. Я чувствую, что живу. Полностью ощущаю своё тело: чувствую, как упруго отскакивают мои кроссовки от земли, слышу пульсирующее сердце, вдыхаю воздух и наслаждаюсь этим.
С удивлением замечаю, что начинаю осмысливать происходящее со мной. Я смотрю на прожитое время в Лондоне и сравниваю себя, юную и смелую, только что приехавшую в Англию, с той юной и смелой, что уже освоилась здесь, свила своё «синичкино гнёздышко» в Челси, завела знакомства с другими синичками, воробьями, фазанами, орлами и даже ястребами. Кто из них лучше и чище? Не знаю, сложно сказать. Сейчас я неизменно мудрее, значит, даже если и не чище, то обязательно вернусь к этому. Чем больше мудрости я усвою, тем раньше пойму, что свет всегда побеждает тьму.
Ещё через многое предстоит мне пройти, многие проблемы решить, но ведь люди кардинальным образом не меняются. Если сердце чистое, то налёт грязи с него соскрести будет несложно. Только бы найти время. Я анализирую мои романы с «англичанами», которые оказались вовсе не англичанами, а просто типичными представителями Лондона, то есть иностранцами. Англичане в Лондоне – национальное меньшинство. Я обдумываю те три свидания, разной продолжительности, которые были у меня недавно. Одно продлилось несколько недель, другое один день, а сколько я любила датчанина – не помню, очень долго, целую вечность. Прихожу к выводу, что все эти романы были полезны. Все два. Один любил меня, другого любила я. Третье не считается, потому что романа с Майклом у меня не было. Думая об этом, прихожу к тем выводам, которые упомянула, когда рассказывала об этих свиданиях. В процессе романов я не осознавала, почему поступаю так, а не иначе, не задумывалась о причинах моих чувств и оттенках их грусти или радости. В мегаполисе я живу бездумно, по инерции, тело и мозг помнят, как нужно реагировать на те или иные события, они не понимают почему, но реагируют всё-таки, как положено, пока сбоев не было.
Выходные заканчиваются, и я в машине, несущейся в Лондон.
Глава 6
Незнакомец
Помню, как я сидела одна за столиком в маленьком уютном кафе на Кингз-роуд, не курила, потому что не курю, пила сок и теребила рукой синюю салфетку. Моя подруга Бекки всё не шла, я теряла терпение и перебирала в уме тех, кто ещё может оказаться свободным, чтобы пообедать со мной. Я была в словоохотливом настроении, и мне не терпелось поболтать с кем-нибудь из моих друзей, тем более что в суматохе повседневности, когда вроде ничем не занимаешься, но отчего-то постоянно занята и ни на что нет времени, я многих из них не видела месяцами.
Я позвонила двум друзьям, но они не взяли трубку, через некоторое время прислав похожие сообщения: заняты на работе и не могут говорить по мобильному. Бекки опаздывала уже на полчаса, что, впрочем, было совершенно в её стиле, и мне пора бы уже было привыкнуть к этому. Однако я всё же злилась, думая, что хорошо бы её познакомить с моим экс-бойфрендом Оливером, который тоже не отличался пунктуальностью, хотя и был премилым человеком. И чтобы они назначили свидание друг другу, и чтобы он опоздал на двадцать минут, и она ждала, а потом она на полчаса – и чтобы ждал он. Непонятно, почему я с таким злорадством рисовала в воображении эти картинки, но ничего не могла с собой поделать. Мне даже хотелось спрятаться, как только я замечу Бекки, заходящую в кафе, да хоть в туалете, и не выходить оттуда как можно дольше, пусть даже она и уйдёт. Пришла мысль позвонить Оливеру и поболтать с ним, коли уж он пришёл мне на ум, и я уже было начала набирать его номер, как вдруг почувствовала себя не совсем уютно, словно кто-то смотрел мне в затылок, и я обернулась. Моя интуиция не подвела: мне в спину действительно смотрели. Как только я обернулась и недовольно взглянула незнакомцу в глаза, он встал и уверенно подошёл ко мне. Представившись, он попросил разрешения присесть ко мне за столик. Это было нетипично дерзкое для англичанина поведение, но молодой человек был приятен и недурён собой, так что я согласилась. Он закурил, на этот раз разрешения не спросив. Учтивости его как будто поубавилось, когда он добился того, что сел ко мне за столик.
Искоса на меня поглядев, незнакомец тихо ухмыльнулся как будто своим мыслям, что я, впрочем, заметила, и сказал:
– Ну и чем ты занимаешься? Как зовут?
Я ответила.
После нескольких общих вопросов он вдруг начал меня поучать. Казалось, что именно для этого он и заговорил со мной.
– Вот ты думаешь, что красива, – спросил он утвердительно, продолжив, также не задавая вопроса. – Ты убеждена, что именно потому я и сел за твой столик.
– Я не говорила ничего подобного. – Я была уязвлена нравоучительным и насмешливым тоном, которым он говорил.
– Между тем все люди красивы. Ты тоже. Однако ж… Зачем ты стараешься быть красивой чужой красотой? Твои глянцевые журналы настолько вдолбили тебе стандарты, что ты изо всех сил стараешься
