биологических различиях между расами, нациями, семьями и, конечно, между мужчиной и
женщиной. Например, выдающийся французский социолог Густав Ле Бон, позже ставший
известным благодаря своей теории коллективного разума и иррациональности толпы,
утверждал, что разное строение мужского и женского мозга позволяет объяснить различия
между мужчиной и женщиной. В 1879 г. он писал:
«У большинства разумных сообществ, как, например, среди парижан, встречается очень
много женщин, чей мозг по размерам ближе к мозгу гориллы, чем к самому развитому мозгу
мужчины... Сегодня все психологи, исследующие интеллектуальные способности женщины,
признают, что она представляет собой более низкую эволюционную форму и что она ближе к
ребенку и дикарю, чем к взрослому цивилизованному мужчине. Она превосходит мужчину в
изменчивости, непостоянстве, отсутствии мысли и логики, а также в неспособности к
разумным действиям. Без сомнения, существуют и выдающиеся женщины, намного
превосходящие среднего мужчину, но их появление столь же исключительно, как и явление
на свет любого уродства, как, например, рождение гориллы о двух головах»7.
Много дискуссий происходило и по вопросу, насколько женщина способна к образованию,
особенно среднему и высшему. Так, один писатель предположил, что женщина «со средним
мозгом» может достичь интеллектуального уровня среднего мужчины «только за счет своего
здоровья, эмоций и морального состояния». Другой же предвещал, что университетское
обоазование приведет к укрупнению и отяжелению мозга женщины, но при этом у нее
сожмется матка. Самым знаменитым ученым-обществоведом, присоединившимся к этой
дискуссии, был, вероятно, Эдвард К. Кларк, выдающийся гарвардский профессор и
специалист в области образования. В бестселлере «Пол в образоьании, или Справедливая
возможность для девушек» (1873) Кларк доказывал необходимость исключения женщины из
высшего образования, ибо природа наложила на ее тело величайшие репродуктивные
обязанности. Согласно предсказанию Кларка, с доступом к высшему образованию женщины
потеряют способность к воспроизводству, и «не нужно быть пророком, чтобы предсказать
будущее, когда жен, которые должны будут стать матерями в нашей республике, придется
доставлять из-за океана»8. (Намек Кларка на угрозу цивилизации со стороны иммигрантов,
чьи репродук-
43
тивные показатели выше, чем у белых коренных жителей, характерен для расизма и сексизма
того времени.)
Каковы же основания для таких абсурдных утверждений о биологии женщины? Они просты.
Оказалось, что женщины с высшим образованием гораздо реже выходят замуж и рожают
меньше детей, чем женщины без высшего образования. Отчего же это происходит, как не от
ссохшихся маток и отяжелевших мозгов? Оказалось, что целых 42% женщин, попавших в пси-
хиатрические заведения, имели высшее образование, а среди мужчин — лишь 16%.
Получается, высшее образование сводит женщину с ума. Конечно, сегодня существует и
другое объяснение фертильности и психических заболеваний среди женщин с высшим
образованием, связанное с увеличившимся полем возможностей и амбициями,
порождающими дополнительные фрустрации, а вовсе не с ссохшимися матками. Утверждения
же Кларка остаются поразительным примером того, как можно использовать корреляции в
агрегированных данных социальных наук в откровенно политических целях.
Имплицитный консерватизм аргументов, приведенных здесь в качестве примера, был так же
очевиден на рубеже XIX и XX столетий, как и в наше время. «Как так получилось, что во всем
мире женщина оказалась в подчинении мужчине?» — спрашивал Джеймс Лонг и ответил
самому себе: «Подобно негру, существу неизменно низшему по отношению к белой расе до
конца времен, женщина по своей природе, из-за своего пола, приговорена к подчиненному
состоянию. Никакие иные возможности, а только это состояние подчинения дает женщине
счастье просто потому, что таков закон ее природы»9.
