снежинки, все три Снегурочки разом. – Да это ж мальчик Олеженька и мальчик Иеронимушка! Ой, а сколько детишек вокруг собралось! (Ну конечно, от этих зараз ни в сортире, ни в трубе не спрячешься: все насквозь видят.) Настала пора хороводы водить, песенки петь! А вот и елочка наша! – Снегурочки дружно оборачиваются к уцелевшей одинокой ели.
Мы с мальчиком Иеронимушкой, который давно в Деды Морозы годится, украдкой переглядываемся – и одинаково кривимся: вот ведь взялись на нашу голову!
Как бы парламентера не отпугнули…
Начинаю тихонько бормотать, как давным-давно учила тетя Лотта:
Красавицы хитро смотрят на меня; прыскают в ладошки.
Шиш вам! – в смысле, не вам, а мне.
Не помогает.
Сверху долетает негромкий свист – небось, наблюдатели Снегурочек заметили и решили нас предупредить. Вовремя, нечего сказать! Чем они там смотрят?
– Раз, два, три, елочка, гори! – радостно провозглашают тем временем Снегурочки, простирая руки к злополучному дереву.
И елочка вспыхивает. Мерцающим голубым огнем без дыма, отчего в яру сразу становится светлее. От горящей елки, вопреки ожиданиям, веет холодом – и одновремено я вижу, как чернеет, скукоживаясь в ледяном пламени, короткая темно-зеленая хвоя. Кажется, именно это зовется ведьминым огнем…
– Что ж вы, дети, не пляшете, хороводы не водите? – Снегурочки вновь оказываются рядом с нами, и я поражаюсь однообразию их репертуара. – Аль не весело вам, аль не радостно?
Нам радостно.
Ближайшая красавица с отмороженной, навсегда застывшей на губах улыбкой делает шаг ко мне; явное намерение увлечь меня в танец просто написано на восковой маске.
И ответно в моем мозгу возникает картина. Слова цепляются за слова, они в начале, в середине, в конце, бегут вольным табуном по степи, белыми гребнями по сини волн… Другой мир распахивается передо мной, лубочно-яркий, карнавальный, плеснув в лицо запахом трав и душистой хвои. На этот раз я не собираюсь сдерживаться, превращать все в пустую шутку; я делаю невидимый другим шаг – и вот я уже
Эта сказка была написана не мной, она пришла к нам из седой старины задолго до моего рождения – но сейчас это
Весьма чувствительный толчок под ребра выбрасывает меня обратно. Картинка мгновенно тускнеет, становится плоской, ненастоящей, как плохая фотография – и пламя быстро пожирает ее, превращая в легкий рассыпчатый пепел.
Снегурочки, сбившись вместе, ошарашенно пятятся от нас, и впервые в их холодных глазах мелькает что-то человеческое.
Страх.
И еще: отблески того веселого огня, который минутой раньше едва не принял их в свои объятия. Сейчас Снегурочки выглядят совершенно несчастными, напоминая обычных перепуганных девчонок. Ну и пусть идут себе, если все поняли.
Вот только почему старый Сват-Кобелище не на них смотрит, а мне через плечо?
Оборачиваюсь.
И вижу: по склону неспеша спускается человек.
