затишья, относительного, скажем, затишья, вдруг наваливаются развязки самых запутанных историй. Стремительно, как лавина. Он думал так, сидя в кресле, между надеждой наконец распутать этот узел и боязнью обмануться.
Де Пальма вошел вместе с Джулиани. Они казались отцом и сыном. Один пожилой, в кожаной темно- коричневой куртке, другой в кожанке черной. Капитан был похож на старого футбольного тренера.
— Садитесь, — предложил Амброзио.
— Полчаса назад он появился на площади Аркинто, — доложил Джулиани, — минут пять-шесть прохаживался туда-сюда по тротуару, потом вошел в бар. Заказал кофе, подошел к бильярду. Сказал мне: «Эй, ты!'
— Ты был с повязкой на глазу?
— Да. «Мне нужно с тобой поговорить». «Говори», — ответил я. «Идем на улицу», — сказал он.
— Кто был с тобой?
— Ольми и еще двое в машине, напротив бара. Он взял меня за руку и повел по улице. Мы молча дошли до угла. Я понимал, что с ним нельзя спорить, иначе он расправится со мной в одно мгновение.
Капитан слушал спокойно, как будто все, о чем говорил Джулиани, его совершенно не касалось.
— Тогда я рванул в переулок. Ольми и еще двое наших набросились на него и обезоружили.
— Что он пытался сделать?
— Комиссар, у него в руке было вот это. Джулиани достал из целлофанового пакета пистолет, положил на стол.
— Это ваш, Капитан?
— Моя старая «беретта».
— Почему вы ходите ночью с оружием?
— Если бы я не был осторожным, думаете, я говорил бы сегодня с вами?
— Вы хотели застрелить его? Зачем отрицать очевидное?
— Я застрелил бы полицейского? Шутите, комиссар.
— Вы думали, что это один из негодяев с вокзала Гарибальди.
— Вы забываете, что этот юный инспектор, — Де Пальма насмешливо подмигнул Джулиани, — приходил искать меня в тратторию вдовы Датури. Так что мы были хорошо знакомы.
— С повязкой на глазу и в черной куртке вы могли не узнать его.
— Вы серьезно так думаете?
— Да. Иначе не предложили бы ему выйти на улицу. И потом этот пистолет…
— Он застрелил бы меня, комиссар, — повторил Джулиани.
— Я узнал его. Он снял повязку.
— Ты снял повязку?
— Может быть, в тот момент, когда рванул от него.
— Почему вы вошли в бар?
— Мне было любопытно. Я, знаете ли, всегда был любопытным. Прочитал, что парень, принимавший участие в ограблении Датури, проводил вечера в этом баре вместе со своим дружком, которого потом убрали…
— С помощью этой «беретты»?
— Покажите ее экспертам. Из этой я стрелял только в тире, и это было давно.
— Итак, Капитан, вы бродите ночью из чистого любопытства. Позвольте вам не поверить.
— Я всегда брожу ночами. Спросите моих друзей, тех, кто меня знает. Оставляю где-нибудь машину и хожу пешком. Мне нравится город, когда темно, пропорции вещей меняются. Даже люди в темноте меняются. Свет, тени, даже звуки — все меняется, все выглядит по-иному.
— Капитан, у вас есть мотоцикл?
— Есть, но я мало им пользуюсь. Только иногда, летом. В молодости увлекался, даже участвовал в соревнованиях.
— Знаете гараж с мастерской в Лорентеджо?
— Какой именно?
— Немного не доезжая площади Фраттини.
— Не уверен, но как-то я был в тех краях, искал бокс для Ренаты.
'А он ловкий, — думал Амброзио, — не дает застать себя врасплох, ничего не отрицает полностью. Хороший лгун».
— Почему вы спросили меня про мотоцикл?
— Антонио Армадио… Наркоман, убитый на улице Таджура… Там после двух выстрелов был замечен мотоциклист в черной робе, который выскочил из тупиковой улочки и на большой скорости скрылся за площадью Триполи.
— И вы подозреваете меня?
— А почему бы нет?
— Значит, потребуется адвокат, — вздохнул Де Пальма. Потом добавил:
— Но почему, извините меня, вы занимаетесь этими отбросами каторги, вместо того чтобы искать виновных в смерти Этторе, убитого, как собака?
— Вы знаете, где находится улица Таджура? В двух шагах от улицы Винкельман.
— Что вы еще придумали?
— Анжела носит цветы на место убийства.
— Вам это кажется абсурдом? А мне нет. Она носит их на вокзал и на кладбище, на его могилу, я тоже там был, и что из этого?
— Кто-то на вокзале снимает вазы и уносит цветы.
— Это проклятое место, полное подонков. Нужно по-настоящему очистить его. Я знаю, как это сделать.
— Как же?
— Вы это тоже знаете. Нужны чистильщики. Если, синьор комиссар, у вас больше ко мне вопросов нет, честь имею…
Глава 10
Клем Аббатанджело приветствовал комиссара как старого знакомого, выйдя из своего кабинета в гараже Лорентеджо. Он с улыбкой смотрел на Амброзио, Надю Широ и Де Пальма, который остановился у голубого «мерседеса», засунув руки в карманы пальто.
— Мы пришли задать вам несколько вопросов. Утро было прохладное, ветреное, небо прозрачной голубизны.
— Охотно отвечу.
— Припомните последний вечер, когда Гаспаре ушел отсюда? Через несколько часов он был убит.
— Конечно, помню. Утром по радио и услышал о несчастье.
— Послушайте внимательно: в тот злополучный вечер Гаспаре просил у вас одолжить машину или фургончик? Он покачал головой:
— Нет, вы бы нашли мою машину или фургон там, где его застрелили. Он просил машину, когда ездил в дискотеку.
— Все ясно. Теперь скажите, синьор Аббатанджело, вы знаете Джорджио Де Пальма? Аббатанджело тронул пальцем усы.
— Конечно, знаю. Капитан — один из моих клиентов. «А все-таки он мне солгал. Тонко, осторожно, но солгал. Зачем?» — подумал комиссар. Де Пальма подошел поближе.
— Я здесь держу мотоцикл. Вообще-то я держу его в разных местах, поэтому так неопределенно ответил на ваш вопрос. В Милано-Сан-Феличе, например, особенно летом, или в боксе, где живу, на улице Бернини.
— Извините, Капитан, не могу понять, почему этот мотоцикл… кстати, какой он модели?
— «Гуцци-750».
— Почему вы держите его так далеко от дома?
— Осенью я одолжил его моей… одолжил Ренате Орландо.
— Она любит ездить на мотоцикле?
