хранителей ставим... Алара, как я нас за это ненавижу!
–И я ненавижу...
–Вся эта линейка наша – зло! Кто говорит, что меньшее, тому я лично врежу...
Эх... Горько слушать, как говорят правду, не зная ее целиком. Да, Лайтин нам со своей линеечкой такую свинью подложил, что до сих пор тождественное мероприятие в честь начала учебного года линейкой обзывают. Да, скотина он был, гад и подонок, и Хаос его рукой не водил... А может, и водил. Потому что Лайтин родился, принял девятнадцатый уровень и обращение не для того, чтобы оказаться обычным демоном. Слишком мало мы знаем о том, почему Хаос откликнулся на мечту демонов об определенности в жизни. И не мне решать за всех о том, чью книгу переписала Мира. Завидую Илсингу, он для себя уже все решил, а я... я решить не могу. Несмотря на все, что у меня из-за этого гада в жизни случилось. Несмотря на то, что вся эта жизнь, возможно, лишь из-за него, молнией ударенного, и случилась. Потому что написал, не зная, что пишет.
И поэтому слушать сейчас Илсинга этого – все равно что слушать себя. Про невмешательство высказывается, как натуральный синтегист, про Лайтина – как кто-то лично от него пострадавший... Хотя где гарантия, что нет? И – где гарантия, с другой стороны, что все живущие сейчас этим самым Лайтином не спасены? А вообще... Если мысли, которые кажутся тебе верными, приходят в голову всяким Илсингам, то верны ли эти мысли?
–Систему надо менять. Нельзя так, Алара, чтобы все по одной мерке. Чтобы те, кто понятие «справедливость» в словаре ищет, судили...
Золотые слова в Контер знает каких губах. Ну его, лучше слушать, как Фини с пленки звучит. Колонки при этом дребезжат, были бы стекла – повылетали бы уже... Цепи, кажется, плавиться начинают – интересно, куда делся мой голос, способный на подобные достижения?
Туда же, откуда пришла вот эта паранойя. Может, Илсинг – обычный искатель истины, такое же дитя, испорченное светом, как и Флейм. Не объявляют имен тех, кто в «Путь» по этой причине уходит. Хоронят и то громче...
Я по ассоциации вспомнила фанерный гроб Ника Лары, который не видела сама, и мысленно прыснула – до того, как вспомнила, кто именно его, собственно, видел. На фотографии. Прочь из моей головы, Мира... Тебя больше нет. Есть только я.
Дневник Алары. День 156 год 11.
«И так всегда – стоит решить, что тобой уже нельзя управлять, как видишь новые ключи, рычаги, нити... Рви их заранее, ломай, следи, чтобы ни один замок твой не остался не запаянным, а иначе не вешай его вовсе... Ненавидь все и вся, ибо нет иной дороги к свободе. Не сковать из ненависти оков и не сплести веревки, если сам ты не сделаешь этого – никто не возьмет над тобой верха. Пей свою ненависть, живи ей, но никогда не забывай – свою цель ты должен ненавидеть так же, как и препятствия, что пролегли между тобой и ею...»
В кодексе всегда было многовато подобных мест, какую редакцию ни возьми. Но в них тоже содержалась правда. Те, кто готов умереть за идею, с этой стороны крайне уязвимы. Только на каждое оружие есть свой щит. И на каждый щит, кроме абсолютного – свое оружие. Для абсолютного щита оружие отдельное...
Рингил сдвинул ткань, добираясь до камня, сорвал с ближайшей цепи искореженное звено и провел металлом по полу. Получилась царапина – ну, и немного скрежета.
«Иногда металл сильнее камня, иногда камень сильнее металла. Иногда голос рушит стены, иногда рот затыкают осколками...»
Хейтер повернул голову, чтобы посмотреть на Мэлис. Та, похоже, вслушивалась в музыку. Улыбалась чем-то своему. Чуть жестоко улыбалась. Идеал. Только она с собой не позовет. Не скажет, что знает, за какое дело стоит умереть так, чтобы помнили все и всегда.
И нельзя передать ей тайну Норы. Никому нельзя. Разве что в самом крайнем случае.
Ровно три нити, которые не обрежешь и не оборвешь. Мэлис. Сулмор. Нора.
И все же стоит зависнуть над пропастью, чтобы посмотреть – не оборвутся ли сами... Потому что пропасти попадаются не так часто. Нужно проверить.
Все это время рука чертила что-то по камню, тихо, неглубоко... И начертилось – лицо, похожее на не требующий объяснений символ красоты. Алара рассказывала, в какой-то реальности есть легенда – художнику за какую-то провинность отсекли руки, и они сами по себе, его кровью, нарисовали новый мир. А дальше было совсем чудо – левая рука стала женщиной, правая – мужчиной, а мир, который убил творца – смятым рисунком. Остался настоящим только тот, что был нарисован кровью на той стене, у которой погиб художник. Собственно легенду эту пришлось на задании использовать, почему сестричке и запомнилось так хорошо.
Да и правда, рукам художника все равно, управляет ими кто-то или нет. Рисуют и рисуют...
Рингил дернул ткань, закрывая свое творение. К-контер... Стоит объявить себя идейным самоубийцей, как целая очередь с идеями выстроится. И все-таки... все-таки стоит согласиться. Хотя бы выслушать. Может и правда – есть за что умереть...
Тянулся длинный, похожий на резиновое изделие день. Звучала музыка. Бились в голове мысли, словно птицы, умятые в тесную клетку.
Медленно сглаживалось под пыльной тканью нацарапанное лицо искусителя. Замок умел стирать свои раны. От памяти демона этого ждать не стоит.
Он проснулся среди ночи. Взглянул в темноту, напоенную запахом мертвых листьев, и вышел из башни – тихо, не звякнув ни одной цепью и почти не шурша тканью. Закрыл за собой дверь, отсекая наполняющий коридор волчий вой.
Гэбриел стоял возле стены, словно знал все заранее. Может, и в самом деле был уверен...
–Что ты мне предложишь? – Рингил поднял голову, и взгляд его темно-серых глаз уперся прямо в лицо собеседника. Илсинг вздрогнул, но ответил ровным голосом:
–Спасти мир. Я знаю, что на меньшее ты не согласен. Вернее, даже два мира – этот и все существование демонов в целом, – очень простые слова. Но чувствовалось, что Гэбриел говорит правду.
–И что для этого нужно сделать? – Рингил усмехнулся, не разрывая связи, что появилась между ним и Илсингом. Связи взглядов. Это было небезопасно, было немного неправильно, было, в конце концов, нечестно в какой-то мере. Но не было иного способа проверить, что предлагает демон. Можно очень честно говорить ложь за ложью. Сложно ли умеючи?
–Рингил, – голос Гэбриела дрогнул. – Ты можешь убивать. И ты можешь убить тварь, которая ведет нас по прямой дороге к предсказанному кошмару... Тварь, которая сговорилась с непредельщиками и готова по их слову разрушить ваш мир. Не станет ее – и все изменится. Ты можешь спасти мир, и мне просто больше не к кому обратиться.
