— С ними что-то случилось?
— Они мертвы.
— Оба?
— Да. ДТП. Прошлой ночью, когда возвращались со стройки. Сведения на улицу Нелатон поступили к середине дня. Жандармы полагают, что это следствие усталости или гололеда, возможно, и то и другое, и…
— Нет.
— Что ты сказал?
Понсо думал вслух.
— Ничего. Продолжай.
Заместитель докладывал, что водитель, опознанный как Нурредин, старший брат, вероятно, не справился с управлением, автомобиль занесло и в конце концов он врезался в бетонный столб. А Понсо вспоминал единственную относящуюся к делу информацию о братьях. Ту самую, что натолкнула Менье на мысль позвонить ему так поздно, в субботу вечером. Харбауи знали Мустафу Фодиля, ибо вращались в одних и тех же фундаменталистских кругах.
— Контрразведка сделает все, чтобы сунуть нос в работу жандармов, постарайся, чтобы твой приятель снял для тебя копию. Сегодня вечером кто-нибудь есть в конторе?
— Не знаю, могу попробовать посмотреть…
— Да, если это тебя не слишком затруднит.
— Что тебе надо?
— Там должно остаться достаточно материала на обоих братишек, но, — Понсо вздохнул, — поскольку мы не придали им особого значения, когда занимались их делом, хорошо бы снова покопаться и посмотреть, нельзя ли там еще что-нибудь нарыть.
— Я этим займусь. В любом случае мне нечего делать. Жена на выходные укатила к матери.
— А дочурка с тобой?
— Тоже уехала.
— Спасибо, что позвонил.
— Я подумал, тебе это будет интересно. Хорошего продолжения вечера.
— Тебе тоже.
Накрапывало. Ночь подходила к концу. Вдали темное и мрачное серое небо сливалось с морем. Ветер хлестал Амель по лицу. Она шла, втянув голову в плечи, радуясь, что сбежала из спертой и гнетущей атмосферы гостиничного номера.
День без слов, вот как запомнится ей эта суббота. Напряжение нарастало незаметно, в молчании, в течение нескольких часов, и во время ужина клапаны наконец прорвало. Она сказала все, что думала. О работе, Ружаре, их жизни. Спокойно, без паники, без угрызений совести.
Ошеломленный Сильвен задал несколько бессмысленных и глупых вопросов. «Где? Сколько раз? А этот Сервье? Ты меня еще любишь?» Затем театрально размазал по тарелке шоколадный десерт и заговорил о будущем, о прошлом, об их планах на будущее. Он был не способен осознать серьезность ситуации. А может, просто отказывался это сделать.
Она рассеянно слушала его, думая о другом. Глядя на мужа, она никак не могла понять, что ее прежде в нем привлекало. Сначала, наверное, его терпеливое обожание, показное отсутствие предрассудков, возможность удобной жизни французской жены. Страх заточения. Каждый раз, думая о своей семье, она вспоминала родителей, и ей становилось стыдно.
Ночью Сильвен прижался к ней. Обхватив ее руками, он долго дышал жене в ухо. Затем задал вопрос:
— Ты хочешь уехать?
Амель, не склонная ко лжи, едва смогла вымолвить:
— Не знаю.
Они уснули.
Раннее утро. Пляж. Дождь. Ветер. Море, лишь слегка посветлевшее с рассветом. В кармане завибрировал зажатый в руке телефон. Она помедлила несколько секунд — она могла себе это позволить после двадцати четырех часов нетерпеливого ожидания.
Сообщение от ЖЛС. «Не знаю».
Линия горизонта оставалась неразличимой.
Понсо и Менье мчались по трассе в сторону места, где произошел несчастный случай с Харбауи. Менье вел машину и рассказывал:
— Судя по сведениям, полученным от твоего приятеля Магрелла, Незза с пятницы много работал. — Они обсуждали результаты текущих наблюдений. — С ним постоянно был другой тип, новичок, как и предполагали в самом начале.
— Как это?
— Я сообразил, что мы сами уже примечали этого парня. В других местах. Включая пятницу, но к этому я еще вернусь. Как бы там ни было, в настоящий момент мы ничего о нем не знаем: ни имени, ни адреса. Или нам не везет, или парень обладает сверхъестественным талантом, но никому не удалось его выследить. Так что даже ребята из… В общем, его прозвали Супербико. Я говорил, чтобы попридержали языки во избежание столкновения с чувствами кое-кого из вышестоящих, которые предположительно могли бы шляться по радиоволнам. До нового приказа его новое кодовое имя «Сюперб».[205]
— Вам хотя бы известно, как он выглядит? — Понсо принялся рыться в лежащих у него на коленях картонных папках.
Одним глазом следя за дорогой, Менье наклонился, чтобы отыскать конверт из плотной бумаги, зарытый среди других документов.
— Вот эта. — Он немного подождал, пока шеф рассмотрит первую серию фотографий. — Те, что сверху, с Мессауди, из комплекта криминальной полиции.
На снимках крупным планом были представлены Незза и человек гораздо выше его, с прямоугольным лицом, окаймленным ухоженной черной бородой. Ему очень подходило его прозвище — Великолепный. Понсо обратил внимание, что ни на одном снимке он не смотрит в лицо запечатленных вместе с ним собеседников. Его глаза, хотя и внимательные, всегда отведены в сторону.
— На других снимках ты обнаружишь его среди прочих прихвостней в «Аль Джазире» и в окрестностях мечети Пуанкаре в обществе Мохаммеда Туати. Вероятно, они отлично знакомы друг с другом.
— Почему ты так думаешь?
— В пятницу произошел один инцидент, и их поведение в отношении его не оставляет сомнений. Они встретились не впервые.
— Ну-ка расскажи.
— Одна из наших групп засекла ссору между Великолепным и женщиной под покрывалом. Позже ее идентифицировали как Амель Балимер, журналистку. По словам бывшего там Тригона, выходит, что наш бородатый незнакомец по неизвестной причине стал цепляться к ней по дороге в мечеть. Может, он ее расколол?
— А Туати?
— Он появился как раз в тот момент, когда девушка удирала. Мужчины очень тепло приветствовали друг друга и побеседовали, прежде чем вместе, под ручку, войти в молельный зал.
Понсо просмотрел еще несколько фотографий и сложил их в конверт.
— Значит, и Великолепный знаком с Неззой и с Туати.
— Да, как Сесийон.
— Та же роль?
— Возможно.
