— Ты неправильно спрашиваешь.
— Чего? — отозвался я, примеряясь камешком в чащу. Кинул и притих. Там что-то рыкнуло.
— Нужно говорить, не «у тебя ничего нет?», а «у тебя что-нибудь есть?».
— А разница какая?
— Какой вопрос, такой и ответ.
— Ладно, у тебя что-нибудь поесть есть? — Я на всякий случай уточнил. А то ещё скажет там, руки- зубы имеем.
— Нет.
— Тьфу ты.
Вообще это всё шального народа радости. К словам там придираться или формулировками не точными пользоваться. Вот джинн, пожелаешь ему жить вечно, и радуйся потом до конца дней кактусом. С этими если договор заключаешь — нужно ухо держать востро и хвост пистолетом.
Они в чащах нецивилизованные.
Так вот, я когда в каменства уйду — пусть себе грызутся. А я себе буду прямой и гордый стоять, и только на них насмешливо поглядывать. Но нужно что-нибудь делать с белокрылами. Хотя Нюшка вытрет, она такая.
Эх, размечтался что-то.
— Сколько тебе лет?
— Много.
— Двадцать пять наверно. Ты уже такой старый. А всё ещё не в каменствах.
— Мне было меньше. Когда…
— Что?
Я не расслышал.
— Когда…
— Да говори громче!
И тут я услышал это. Разом как ледяным холодом дохнуло. Руки ноги свело что дай бог!
— Ч-что это?
Такой рык, что и невозможно. Сильный-сильный и низкий, как из самой земли. И чем дольше, тем ближе становится. Даже деревья застыли и замолкла трескотня, исчезла мигом мошкара и ночные чудища повтягивались в норы.
Шевелиться не хотелось. А оно и не получалось. Руки-ноги как одеревенели. Меня от следующего рыка пробрало… то есть оно немного напугало, но не очень.
Что нужно делать, если таки выдрался в болото и там нехорошо с тобой приключилось? Вот гадость. Ничего в голову не лезет! Кричать? Нет. Присесть? Нет. Ага, выдряпаться на ближайшее высокое дерево и сидеть там до утра.
Я оглянулся. Заприметил дерево и крался теперь спиной к нему.
— Эй. — Крикнул пятясь. — Пошли. Там высоко.
Эх, и выдерут меня дома. Ох выдерут. И за приключения, и за ночёвку в болотах. Как вернусь — отец лучшего ремня не пожалеет. А он у нас по особым случаям, с бляхой.
Стало ещё хуже.
— Что стоишь? Оно же сейчас прибежит и нам конец.
— Нет.
А щас! Сам полезу и тебя потащу. Хоть и надорвусь, а потащу.
— Нет. Не иди на дерево. Ни нас там достанут.
— Это кто ещё они?
— Волки.
— Волки? Волки по деревьям не лазят.
— Эти — лазят.
Тут меня как схватил за руку и давай нестись что аж в ушах засвистело. Нас хлестали лианы, зелёные мхи пружинили пятки. Со всех сторон тянулись чёрные ветки, и выныривал заныривала белая луна.
— Ай, ай, ай! Куда мы бежим? К-кто за н-нами г-гонится?
Волки? Какие такие волки? Волки здесь отродясь не водились и по болотам им лазить нечего.
Позади разнеслось леденящее:
— У-у-у.
— Волки! — я со всей дури кинулся вперёд и сам нас двоих потащил. А потом уже тащили меня, и ладонь сделалась влажная и холодная. С колотящимся сердцем я обернулся и тут же припустился вперёд.
Позади мерцали горящие зелёные глаза.
— Это неправильные волки, — совсем неправильные. Они когда под лунные лучи выныривают — у них шерсть темнотой исходит. А когда лапы бью землю — так та стонет.
— Это от силы.
А? Я споткнулся и меня рывком подняли и заставили нестись дальше. В груди горело похлеще пирожковой печки.
— У-у-у.
— Мамочки!
В ушах свистит. Ноги заплетаются. А позади так и слышно как когти кустарник рвут. Затрещало, повалившись, старое дерево. Да так что на всё болото слышно стало.
— Почему они…
— Быстрее к реке.
Какой такой реке? Нет в болотах рек. Одни топи.
Но вдруг впереди засверкал синяя лента. Вот это да. Риске расскажу. Ни в жизни не поверит, что я взаправдашнюю реку видел. А она такая длинная… ой! Аааа!
Меня чуть назад не рвануло. А я давай нырнуть под корень и пополз, пока с той стороны не выбрался. А вся рубашка со спины изодрана. И тут меня опять за руку как хвать, что те клещи.
— Ай, больно.
Хоть бы что. Волки рычат паром в спину. Клацают страшными челюстями. Меня аж обдало у лопаток. К затылку пробрало.
Бросаемся из одной стороны в другую. Мамочки! Они же нас сейчас догонят! Уже догнали! Нет? И тут как на нас вся стая ринется. До воды уже всего ничего. Я уже слышу как лягушатник квакает, и как холодная вода пахнет.
— Плыви.
Волки выбросились на поляну как раз в тот момент, когда мы оказались у воды.
А я и давай в воду кидаться. А она холодная и рубашка задирается. Камни скользкие. Я как шёл, так синие водоросли под водой и зажигались.
— Быстрей! — закричал я оборачиваясь.
— Иду.
Оборачиваться я не стал пока на тот берег не выбрался. А потом остановился так, через плечо заглянул. А волчьи громадины снуют туда-сюда и вдруг как посмотрели на нас. Я мигом отвернулся.
А потом подхватил из реки камешек и запустил в стаю.
— Вот вам!
Пусть получают!
— Поняли?! И чтобы больше мне не показывались, а то я с вас шкуру спущу.
— Пойдём.
Я кивнул волкам и побрёл дальше. А они себе всё стоят на берегу и жарят нас злобными взглядами.
— Ничего себе зверьё! — выдохнул я когда река осталась позади и мы вышли на тропку. Подозрительно напоминающую ведьмину.
— Они за нами гнались.
— Да ладно? — Ну даёт, аж смешно. — Я бы на их месте тоже побежал. А нечего ночью одним по
