каталогов, два конверта, заставивших меня призадуматься. Первое послание написано на кремовой бумаге миссис N., которой она обычно пользуется для работы в своем комитете.
Так мне и надо.
Второй конверт окантован помидорно-красной рамкой. Я вынимаю пачку стодолларовых банкнот, скрепленных серебряным зажимом для денег с выгравированной буквой N.
Почему эти женщины помешались на лавандовой воде?
Глава 9
О… МОЙ… БОГ!
Сара приоткрывает дверь, насколько позволяет цепочка, выставляя напоказ темно-серую фланелевую пижаму и карандаш, скрепляющий узел светлых волос.
— Так и быть, полчаса. То есть тридцать минут. Я приехала домой подзубрить конспекты к завтрашнему экзамену, а не затем, чтобы рыться в грязном белье N.
— С чего это ты вдруг потащилась через весь город ради какого-то экзамена? — удивляется Джош, когда Сара милостиво снимает цепочку и впускает нас в переднюю фамильного обиталища Энгландов.
— Ты когда-нибудь видел Джил, мою соседку по комнате?
— Вряд ли, — с сомнением качает головой Джош, снимая пиджак.
— Не волнуйся. Много ты не потерял. Она будущая актриса, и ее выпускной экзамен заключается в пятиминутной рольке с несколькими словами, — бросайте вещи прямо на скамью, — поэтому она постоянно торчит посреди комнаты и, сказав: «Черт бы все это побрал», гордо садится на стул и берет журнал. Можете представить, как сложно сидеть и целых пять минут читать журнал. И эту чушь она репетирует денно и нощно!
Сара поднимает глаза к небу.
— Хотите выпить, ребятки?
Мы идем за ней на кухню, обклеенную все теми же обоями с желтыми маргаритками, что и семнадцать лет назад, когда мы с Сарой еще были в детском саду.
— «Сингапур слингс», — требую я фирменный коктейль Сары.
— Будет сделано, — кивает она, дотягиваясь до шейкера и газированной воды для коктейлей, и показывает на длинный зеленый стол у окна. — Садитесь.
— Жаль, что это не круглый стол. Вот было бы классно! Мы могли бы называть себя рыцарями Круглого Стола и носить на гербе трусики, — замечает Джош.
— Джош, — возражаю я, — главное сейчас не трусики, а письмо.
— У нас есть круглый журнальный столик в гостиной, — сообщает Сара.
— Значит, садимся за круглый стол, — решает Джош.
— Нэн, ты знаешь дорогу, — говорит Сара, вручая мне пакет с «пайрит бути»[64].
Я веду Джоша в гостиную и плюхаюсь на ковер рядом с журнальным столиком. Вплывает Сара с подносом «Сингапур слингс».
— О'кей, — объявляет она, осторожно ставя поднос на столик. — Часики тикают — валяй выкладывай.
Я сую руку в рюкзачок, вытаскиваю прозрачный пакет на «молнии» вместе с письмом мисс Чикаго и церемонно выкладываю на середину стола. Несколько секунд мы сидим в молчании, глядя на улики как на яйца, которые необходимо немедленно разбить.
— Черт, как ни говори, а это в самом деле гребаный Круглый Стол с трусиками, — бормочет Джош, потянувшись к пакету.
— Нет! — протестую я, шлепая его по руке. — Трусики остаются на месте: это одно из условий Круглого Стола. Усек?
Джош вздыхает и чинно складывает руки на коленях.
— Как скажешь. Суд просит огласить факты.
— Четыре месяца назад я обнаружила мисс Чикаго, можно сказать, в постели мистера N., а теперь ни с того ни с сего получаю письмо на свой домашний адрес…
— Свидетельство «А», — вставляет Сара, помахивая письмом.
— Следовательно, она знает, где я живу. Выследила! Неужели мне нигде от нее не скрыться?
— Согласитесь, это странно. Переходит все границы, — подтверждает Сара.
— О, так у Нэн есть границы? — хихикает Джош.
Я немедленно впадаю в легкую истерику.
— Вот именно, есть! И проходят как раз через Восемьдесят шестую улицу. Нечего вламываться в мой дом! Мне нужно писать диплом! Сдавать экзамены! Искать работу! А вот чего у меня нет, так это времени! Не могу же я бегать по университету с нижним бельем любовницы мистера N. в рюкзаке!
— Нэн, послушай, — мягко говорит Сара, кладя руку мне на спину, — все зависит от тебя. Не вмешивайся в это дело. Отдай их и забудь.
