— Отдать? Кому? — осведомляюсь я.
— Уродине. Пошли по почте это дерьмо, да еще и напиши, что в такие игры не играешь.
— А миссис N.? Если все всплывет наружу и она пронюхает, что я знала и промолчала…
— И что она сделает? Убьет тебя? — удивляется Сара. — Засадит в тюрьму на всю жизнь? — И, подняв стакан, заключает: — Отошли их и увольняйся.
— Нельзя мне увольняться. У меня нет времени искать другую работу, а Настоящая Работа, в той школе, где я сумею убедить их нанять меня, не начнется до сентября. Кроме того… — Я распечатываю пакет чипсов с сыром и, забывая о жалости к себе, признаюсь: — Я не могу покинуть Грейера.
— Рано или поздно придется покинуть, — напоминает Джош.
— Да, если я хочу остаться в его памяти, нельзя уходить со скандалом. Но вы правы. Я отошлю это дерьмо, как выражается Сара.
— И смотри: на все про все у нас ушло двадцать минут, — восхищается Сара. — Десять минут остается на то, чтобы проверить шпаргалки для завтрашнего экзамена.
— Смотрю, в этом доме веселье идет в ритме нон-стоп, — хмыкаю я.
Джош перегибается через столик и обнимает меня.
— Не расстраивайся, Нэн, все обойдется. Подумай только, ведь именно ты предвидела, что трусики мисс Чикаго окажутся черными «танга», причем за несколько месяцев до того, как их нашли. С таким талантом можно денежки загребать!
Я допиваю коктейль.
— Что ж, если знаете игровое шоу, превращающее дар предвидения в наличные, дайте мне знать.
Я обозреваю разъезжающиеся стопки книг, груды фотокопий и пустые коробки из-под пиццы, раскиданные по всей комнате. Все это накопилось с пятницы, когда я вернулась с работы и засела за диплом. Сейчас четыре часа утра, значит, я не разгибаясь писала все сорок восемь часов, что значительно меньше того срока, который первоначально отвела сама себе. Но иного выхода, кроме как оставить Грейера одного в квартире и уйти, просто не нашлось.
Я поглядываю на прислоненный к принтеру конверт из оберточной бумаги. В таком положении он находится уже неделю, со времени исторического совещания рыцарей Круглого Стола. Запечатанный, с наклеенными марками, он дожидается церемонии торжественного опускания в почтовый ящик… после того, как через четыре часа я представлю диплом. И тогда Нью-Йоркский университет и мисс Чикаго имеют все шансы остаться всего лишь полузабытым воспоминанием.
Хватаю очередную пригоршню конфет «M&M's» из пакетика. Мне, вероятно, осталось не больше пяти страниц, но глаза закрываются сами собой. Из-за ширмы вырывается громкий храп. Гребаный волосатый пилот-идиот!
Я потягиваюсь, открываю рот, чтобы зевнуть, но мешает новый булькающий храп, от которого Джордж крадется в угол и зарывается в охапку грязной одежды.
Я так устала, что у меня ощущение, будто мне в глаза песку насыпали. В отчаянной попытке продержаться на плаву еще чуть-чуть я осторожно обхожу завалы, беру в руки наушники и включаю стерео. Потом надеваю на голову и кручу ручку настройки, чтобы найти разухабистую танцевальную музыку. Качаю головой в такт, увеличивая громкость, пока не ощущаю, что рваный ритм просверливает меня насквозь, до самых красновато-серых, надетых на счастье носков. Не выдерживаю, вскакиваю и танцую на маленьком пятачке, насколько позволяет провод наушников. В ушах бьется бой барабанов бонго, и я самозабвенно извиваюсь среди книг с закрытыми глазами, дожидаясь, пока адреналин взбодрит меня.
— НЭН!
Я открываю глаза и отскакиваю при виде Мистера Волосатого Идиота в футболке и трусах.
— КАКОГО ДЬЯВОЛА! СЕЙЧАС И ЧЕТЫРЕХ НЕТ! — ревет он.
— Прости?
Я снимаю наушники, отмечая, что громкости это действие отнюдь не убавило. Он раздраженно тычет пальцем в стерео. Похоже, я увлеклась и не заметила, что во время танца штекер вылетел из гнезда.
Я бросаюсь к музыкальному центру.
— Господи, мне ужасно жаль! Завтра защита диплома. А я на ногах не держусь. Пыталась не заснуть.
Он топает на другой конец студии, ворча в темноту:
— Да что бы там ни было…
— Лишь бы тебя не трогали, — одними губами добавляю я, продолжая про себя: «Пока ты счастлив, доволен и дрыхнешь тут, даже когда Чарлин летает в Йемен ночными рейсами. И пока моя особа, имеющая право посещать ванную только днем, хотя и платит за половину комнаты, тебя не тревожит».
Я пожимаю плечами и возвращаюсь к компьютеру. Четыре часа, пять страниц и еще одна пригоршня конфет. Поехали, Нэн.
Будильник звенит в шесть тридцать, но требуется немало его усилий и злобное «КАКОГО ЧЕРТА!» с другого конца комнаты, чтобы моя налитая свинцом голова приподнялась с подушки. Я смотрю на часы: шестидесяти минут сна за сорок восемь часов вполне должно хватить. Я с трудом разворачиваю туго свернутый клубок тела и беру с пола джинсы.
Розоватый свет пробивается в окно, освещая жуткий беспорядок. Выглядит все так, как будто бы здесь целую ночь на всю катушку гуляли библиотекари.
Громкому жужжанию компьютера вторит птичий щебет. Я перегибаюсь через стул и кликаю мышью, готовясь распечатывать диплом. Выплывает табличка. Я даю команду «ОК», довольная, что компьютер по крайней мере дважды советуется со мной перед принятием важнейших решений. Слышу, как шуршит бумага, вползая в принтер, и, пошатываясь как пьяная, тащусь в ванную почистить зубы. Возвращаюсь и обнаруживаю, что за это время ничего не изменилось.
— Иисусе, — бормочу я, лихорадочно работая мышью. Проверяю состояние печати, смотрю, что в очереди на печать. На экран выплывает сообщение, извещающее, что допущена Ошибка Номер Семнадцать и что я должна либо перезагрузить компьютер, либо вызвать сервис-центр. Превосходно!
Нажимаю кнопку записи и выключаю машину, не забыв предварительно вытащить дискету, на которой находится окончательный вариант, записанный в пять тридцать утра. Снова включаю компьютер, одновременно натягивая ботинки и завязывая свитер вокруг талии. Шесть пятьдесят. Всего час десять до того, как я должна подсунуть это чудище под дверь Кларксона. Нажимаю все клавиши подряд, но экран остается темным. Сердце бешено колотится. Никакие старания не могут воскресить машину. Я хватаю дискету, бумажник, ключи, конверт для мисс Чикаго и вылетаю из квартиры.
Бегу вверх, ко Второй авеню, размахивая руками над головой, в тщетной попытке остановить такси. Вскакиваю в первое же, которое вальяжно подкатывает к обочине, и стараюсь вспомнить, где в лабиринте студенческого городка скрывается компьютерный центр. По какой-то причине память мне отказывает. Подозреваю, что существует некая фрейдистская связь между логистикой и моим страхом перед бюрократией.
— Думаю… это между Западной Четвертой и Бликером… поезжайте в том направлении, и я скажу точнее, когда подъедем ближе.
Водитель отъезжает, резко тормозя перед каждым светофором. Улицы почти пусты, если не считать мусорщиков и мужчин в костюмах и пальто, спускающихся по ступенькам подземки вперед портфелями. Совершенно не понимаю, почему необходимо принести диплом именно к восьми. Некоторые студенты просто посылают дипломы по почте. Ох, кого я дурачу? Получи я такую возможность, сейчас мчалась бы со всех ног в почтовое отделение.
Я выскакиваю из такси на Уэверли-плейс и едва успеваю забрать вещи, прежде чем девица в блестящем платье, со смазанной косметикой отталкивает меня, чтобы занять такси. Я улавливаю безошибочное благоухание хорошо проведенной ночи: пива, бесчисленных сигарет и «Драккар нуар». Утешаюсь тем, что мне в этот момент могло быть куда хуже, окажись на ее месте я, да еще в шкуре первокурсницы!
К тому времени как я едва ли не по запаху нахожу компьютерный центр, расположенный на пятом этаже учебного здания, на часах уже семь пятнадцать.
— Ваше удостоверение личности, — мямлит девица с зелеными волосами и белыми губами из-за большой чашки от «Данкин донатс»[65], поднятой на уровень
